loader image

Чтение: Александр Демченко. «Двое у мольберта (Альберта)»

ОНА. Получается, что Альберта Рыбки нет. И выставки не будет. И картину никто не купит. И портрет не закажет. Ко всему мой бывший — священник и его не ударишь, а Вова — дебил и если его ударить, он даст сдачи. Было море, стало горе.

ОН. Ударь меня. Как писателя.

ОНА. Ты не писатель. За эту графоманию под сотней имен тебя надо высечь.

ОН. Хочешь — высеки. Что хочешь делай.

ОНА. Плакаться хочется, а не плачется… Хе, я, Антон, на последние деньги сюда приехала, как дура притащила «Водку в ананасах» и еще кучу всего, а теперь нечего не будет. Даже из школы уволилась. Не отпускали просто. И ни хрена теперь и все. Зачем ты так? Про выставку, слепоту, войну. Разыграл спектакль. Меня.

ОН. Про войну правда. Выбило левый глаз. Осколком. Я даже историю придумал: когда фотографировал, осколок попал в объект, это и спасло. Сказочка красивая… Не, ну а так, просто выбило. Без романтики.

Она идет к шкафу, берет вещи, укладывает в сумку.

ОНА. Актер, графоман, священник и просто обманщик. Ты так просто разрушаешь жизни. Вот ты сейчас пойдешь в церковь, замолишь грехи и все. А я не знаю, как мне дальше жить. Все рухнуло.

ОН. У меня все рухнуло лет десять назад, когда ты ушла. Я всякой херни натворил, но я попросил прощения. Искреннее. Ты сказал, ну да, конечно прощаю, а сама под Новый год собрала вещи и по-тихому съехала. А дальше избегала меня. Потом вообще уехала в свой Курск, будь он неладен. А я Новый год встретил с Машкой-водопроводчицей и даже ничего не было. Потому что одиноко и вообще как-то плохо на душе. Все праздники пил, а потом стал налаживать жизнь…

ОНА. От слово «лажа»…

ОН. Угу. Рождество прошло и должен был родиться новый я. Я девушек приводил, всем придумывал клички: Брошенка, Киса, Химичка, Препод. Все такие хорошие, а все равно не то. Скучные. Без характера, огонька. Только Брошенка, ну то есть Ира, та —  да: просыпаюсь с бодуна, а она голая танцует перед зеркалом. Это было красиво. Вот она и осталась. Любила меня…

ОНА. Терпела.

ОН. Любила. А я ходил с лицом, будто мне лопатой по морде дали, места не находил. Что в тебе такого, Вик? Два года были вместе, а эмоций на десять лет вперед. Вон, сколько книжек написал. Ну да, любовные романчики, простенькие, по сто рублей штука, а все про нас. Думал: написал, вылил все на бумагу и стало тебе легче. Неа. Нет покоя. Потом уже свое имя не ставил, стыдно за все…

ОНА. Ну если так плохо тебе, то мог бы приехать, поговорили, я бы поняла.

ОН. Я приехал, а Вова с порога: она умерла. Я не поверил: Вика умерла, а у них на весь дом бахает Летов. А он опять: погибла в аварии. Сказал, где могила. Съездил, на трассе памятник, все за правду.

ОНА. Дурь это все.

ОН. Ну коль, думаю, все так, то лучше и мне следом… И не смог. Страшно. С войны еще страшно умирать. Подумаешь о смерти и жить хочется. Бросил книжки, стал пить. Тоже можно умереть: напился и замерз на улице или просто убили… Поехал в Гагры в январе. Три дня пил с бомжом на пляже. А потом с бодуна в Новый Афон. Монастырь, а продают вино и пиво. Похмелился, а сердце чего-то екнуло, рухнул у палатки с бухлом. Почему-то впервые в жизни попросил у бога помощи. «Пусть отпустит. Жить хочу». И он отпустил. Как-то хорошо стало. Крестик даже купил. Из запоя вышел — уехал в монастырь. Обжился, а потом в семинарию. Вот тебе и отец Акакий. Страшное имя.

Пауза.

ОНА. Мне сон приснился будто еду на машине, а на обочине моя могила. Фотография еще такая… Как-то страшно стало, не давал покоя этот сон. Рассказала Вове, а он: да поставь себе при жизни памятник и забудь все. Легче станет…

ОН. Дура.

ОНА. Дура. Шесть тысяч на ветер.

ОН. Опять деньги.

ОНА. Да, деньги. Мне жить не на на что, а ты развел сопли. Исповедался, батюшка, спасибо. Когда последний автобус до Челябинска?

ОН. Час назад ушел.

ОНА (набирает с домашнего). Какие у вас такси?

ОН. Шесть шестерок, шесть восьмерок. Не ошибешься.

Пауза.

ОНА. Здравствуйте, можно такси в Париж, дом…

ОН. Двадцать восемь.

ОНА. Двадцать восемь… Спасибо.

Кладет трубку, собирает вещи.

ОН. В феврале позвонил Ленька, позвал на встречу выпускников. Сказал и ты будешь. Думал, ослышался. Нет. Полез в Интернет, а ты там во всех ракурсах да еще и с песнями. Все обман. Я все поменял из-за нее, а она воскресла и Есенина горланить.

ОНА. Прости, что жива.

ОН. Мы хоть просто можем общаться?

ОНА. После сегодняшнего — нет.

ОН. Я ни к чему не обязываю. Просто общаться. Приезжай сюда летом. Тут тихо. Будешь писать картины.

ОНА. Я после тебя долго не буду писать.

ОН. Прости, что так все.

ОНА. Иди на службу.

ОН. Вика…

ОНА. Иди.

Он одевается, уходит.

Она выключает из сети ноутбук, ставит на подзарядку телефон, звонит.

Мам, привет еще раз… Да, все хорошо… Я тут подумала, можешь вернешься домой? Все нормально будет, будем как раньше: ты да я… А он меня бросил… Ну да. Вова ушел… Не, все хорошо будет. Всякое бывает… Тебе лучше дома жить. Там три раза кормят и по времени, а дома мы будем есть когда захотим! Ха-ха-ха! Не, ну зубы вставим! Ха-ха-ха… Ой, мам… Даааа… Мам, я тут вспомнила, как ты учила меня рисовать круг, а у меня получался овал. И не овал даже, а огурец. И ты меня обзывала «Вика-огурец». Теперь я хорошо тебя понимаю, у меня дети вместо яблока рисуют… Ха-ха-ха! Мама! Ну…  Ну угадала, да…

Стук в дверь. После входит Ира, в руках пакет.

Господи, как хорошо, что ты есть… Я пойду уже.. Все, береги себя (кладет трубку).

ИРА. Вы простите, что отвлекаю. Отец Акакий просил передать, что выставки не будет…

ОНА. Я уже знаю.

ИРА. Нет, вы дослушайте. Завтра выставки не будет, ее перенесли на послезавтра.

ОНА. Вы это серьезно?

ИРА. Да. Все тут, в этом домике. Все придут, даже будет кто-то из Челябинска.

ОНА. Это хорошо.

ИРА. Да, но Антон, ой, ну то есть батюшка, сказал, что не только ваши картины будут, но и Альберта. Но думаю, он вам сказал.

ОНА. Про Альберта — да, но не про картины.

ИРА. Хорошие картины, он писал не хуже вас.

ОНА. А Альберт тоже будет?

Пауза. Ира растеряно смотрит в пол.

Альберта больше нет. Вот только этот дом и картины… Вам просили передать (протягивает пакет, Она принимает). Сам не смог, едва успел на автобус.

ОНА. А служба?

ИРА. Проведут. Он на несколько дней в город, там процедуры. Стационар пропускать нельзя.

ОНА. Какой стационар?

Пауза.

ИРА. Я… Я, наверное, пойду. Отдыхайте. И не курите здесь. Пожалуйста.

Ира собирается уходит, Она берет ее за руку.