В Железногорске открылась выставка Ярослава Кудряшова «Состояние лиминальности»

Напряженное ожидание на пороге. Беспричинная тревога. Обычная повседневность становится неестественной и пугающей. Мгновение, когда что-то должно решиться: секунда и откроется дверь, из подъезда выйдет человек или по дороге проедет машина, в окне промелькнет силуэт или зажжется свет, но ничего не происходит. Время замирает в лиминальности.

Что есть лиминальность? От лат. limen — порог, пороговая величина. Впервые термин появился в книге Арнольда ван Геннепа «Обряды перехода». Ван Геннеп исследовал ритуалы и традиции, связанные с изменением социального статуса (свадьбы, похороны, инициации). Он определил лиминальность как состояние перехода между двумя стадиями развития человека или общества, когда возврата к прошлому уже нет, а структурирование новой идентичности ещё не наступило. Это промежуточное состояние.

Ярослав Кудряшов

художник

— Сегодня понимание лиминальности существенно расширено. Преступив антропологические границы, исследователи рассматривают переходные состояния в физиологическом, неврологическом, метафизическом, социально‑культурном контексте. Все обряды перехода отмечены тремя фазами: разделение, грань и восстановление. В первой фазе происходит открепление личности или группы от занимаемого ранее места. Вторая фаза — промежуточная (лиминальная). В третьей формируется новый статус. Именно вторая фаза привлекает наибольшее внимание художников и философов благодаря своему парадоксальному сочетанию нестабильности и свободы. Моё творчество происходит в этой второй фазе.

В 27 лет я столкнулся с болезнью, инвалидностью и социальной изоляцией — это фиксирует меня в состоянии перманентной лиминальности. Вынужденный аскетизм, страдание и дистанция становятся для меня новой оптикой. Руки лишились подвижности, и живописный процесс стал болезненным, отнимая много сил и энергии. В сложившихся обстоятельствах я продолжил свои художественно‑мистические практики, находясь «ни здесь, ни там», вне общественной структуры, не укладываясь в рамки каких‑либо классификаций и положений в культурном сообществе. По сути, сам факт инвалидности ставит меня в особую позицию — аутсайдера общества. Искусство — единственная нить, которая связывает меня с внешним миром. Я существую исключительно в поле искусства.

Сознательно не проблематизирую свою болезнь или инвалидность. Они не являются темой, но они являются инструментом. Вызванная ими лиминальность становится той уникальной оптикой, сквозь которую исследуется реальность. Рефлексируя в этом исключительном опыте, я создаю обобщённые, многослойные художественные образы. Подобно открыткам, адресованным зрителю из‑за пределов обыденного восприятия, картины оказываются свидетельствами бытия.

Мои работы — пространства без радости, в которых я не развлекаю и не заигрываю со зрителем. Через картину я обращаюсь к экзистенциальному опыту каждого, ведь лиминальность — это универсальное состояние, которое все мы переживали или переживём.

Я называю свои картины «Лиминалии» — производное от лиминальности и маргиналий. Маргиналии — заметки на полях. Места кажутся знакомыми, но это не живопись, подражающая природе, — это картины «сделанные», выражающие моё отношение к реальности. То, что я изображаю, на пленэрах не увидеть.

«То, что я изображаю, на пленэрах не увидеть»

Рамы, являющиеся неотъемлемой частью работ, своей грубой простотой отсылают к арте повера («бедное искусство»), буквально подчёркивают, что пространства картин расположены в онтологической дифференции — зазоре между бытием и сущим.

В искусстве я раскрываю глубину феномена лиминальности, подчёркивая её значение как универсального механизма адаптации и трансформации личности. Это позволяет лучше осознать сложность процессов самоидентификации и принятия собственного бытия, помогая соприкоснуться с глубинными уровнями нашего индивидуального и коллективного опыта.