Захар Прилепин: «Может быть, рэп-баттлы — это действительно прогресс»

Самый известный омоновец российской литературы Захар Прилепин про песни с  Кинчевым, Пушкина в рэп-баттле, цензуру и современных авторов

Об имени

— У меня прадед был Захар Прилепин, а отец Николай, но друзья его тоже почему-то называли Захаром. Имя это редкое было и в Советском Союзе, да и сейчас тоже. Когда я слышал его, оно как-то на меня действовало. Когда я решил написать первую книжку, я и подписался «Захар Прилепин», хотя по паспорту я Евгений Николаевич Прилепин. Позывной в ОМОНе у меня всегда был «Захар», на Донбассе тоже. Это имя стало моим тотемным вторым именем. Меня все называют Захаром, кроме детей, которые зовут меня «папа», и жены, которая не скажу, как меня зовет… Но так как я стал взрослым человеком, люди хотят меня по имени-отчеству называть. Но мне в общем-то все равно, я, как дворняга, отзываюсь на все имена.

 О современной русской литературе

— Мне кажется, что литература находится в отличном состоянии. Сегодня есть и сильная проза, и очень высокого качества поэзия. У нас есть Евгений Водолазкин, Олег Ермаков, Михаил Тарковский, Александр Терехов, которого я считаю совершенно гениальным писателем. В моем топ-листе последний наряду с Гайто Газдановым, Буниным, Достоевским, Набоковым. Есть Миша Елизаров — странный персонаж, многообещающий. Я абсолютно убежден, что книги Эдуарда Лимонова останутся в контексте русской литературы. Я всем рекомендую прочитать антологию донбасской поэзии. Не ту, что написана ополченцами (там много мишуры, человеческих документов, но написаны они плохо), а стихи Олеси Николевой, Юрия Куплановского, Анны Долгоревой.

Наша словесность более чем на самом высоком уровне. Я рекомендую читать русскую современную литературу, потому что многое вы потеряете, если не прочитаете.

О цензуре

— Однозначного решения не придумаешь. Если запустить цензурную машину, она позапрещает всё подряд. Есть колоссальное количество мировой художественной, литературной, театральной, кинематографической классики, которая не пройдет ценз. Я впервые с этим столкнулся, когда был введен закон о пометке 18+ на книжках с нецензурной бранью. В одной библиотеке мне говорили, что не вынуждены не выдавать детям роман «Тихий Дон», потому что в каждом томе романа есть 3-4 нецензурных выражения и пометка 18+. Это же касается многих стихов Есенина, причем, не хулиганских, а классических. Это же касается Пушкина. Я уж не говорю о американоязычной классике, Генри Миллере и Чарльзе Буковски, например.

Для меня просто парадоксально, что ребенку 12-17 лет можно смотреть программу «Пусть говорят» с совершенно аномальным уровнем пошлости, а при этом Эдуарда Лимонова читать нельзя. Люди заходят в ютуб и смотрят там баттлы, по сравнению с которыми Лимонов кажется невинным подростком. Этот контекст странноватый навязан депутатами Государственной Думы, которые книг давно никаких не читали и не очень представляют, что такое литература.

В античной литературе описывается лесбийская любовь, например, в классических книгах Средневековья есть конфликты с церковью, издевательства над действующей властью, эротические приключения. «Приключения Гулливера», «Декамерон» — это же революционный шок для того времени, по сей день на этих книгах надо бы ставить 18+. Когда мы это осознаем, становится крайне сложно выстроить такую цензурную сетку, сквозь которую одно проходит, а другое пройти не должно. Многое, что вчера считалось недопустим, сегодня считается обычным и никого не удивляет.

О музыке

— Жизнь моя до начала военных действий на территории Донбасса была связана не только с литературой, но и с музыкой. С 25/17 и репером Хаски были совместные песни. С рок-мастодонтами тоже сотрудничал. Я их слушал в 16 лет, когда Кинчев или Ревякин «висели» у меня на стенах, я даже в самом удивительном сне не мог предположить, что однажды я смогу с ними записаться.

А где-то в 2014 мы записывали с моими друзьями альбом «Охотник» и предложили Константину Кинчеву послушать одну песню. Он послушал и говорит: «Отлично, ребят, хорошая песня, я ее спою». Конечно, это был для меня шок и радость. И я помню, как он мне сам позвонил и говорит: «Захар, нормально получилось, давай петь». Это был просто необыкновенный день для меня. Я положил трубку и думаю: «Кому позвонить: друзьям музыкантам, жене, матери?».

В мою программу «Соль» на Рен-ТВ приходили самые разные музыканты, получалось достаточно неожиданно. А началось с того, что ко мне подошли два редактора телеканала Рен-ТВ и сказали: «Захар, мы все — поколение 40-летних, у нас были наши кумиры юности. Это Кинчев, Наутилус Помпилиус, Бутусов. А теперь у нас есть возможность просто звать их в гости и задавать им те вопросы, которые мы даже не мечтали задать тогда, когда нам было 16-19 лет». И конечно, я не мог отказаться от такого замечательного приключения».

О рэп-баттлах

— Рэп-баттлы — странноватая вещь, которая вводит меня, взрослого 42-летнего человека, в состояние некоего ступора. Два свободных человека друг друга страшно ругают. Если бы я поучаствовал в этом одну минуту, я бы умер от разрыва сердца или убил бы кого-нибудь. А это воспринимается как норма. По 20 миллионов человек на это смотрят.

Может, в этом даже есть какой-то плюс, потому что у людей снижается порог восприятия оскорблений, они растут очень здоровыми, потому что им по барабану, что происходит и по какой матери их покрывают.

Люди более старшего поколения немножко по-другому реагируют. Я вот на секунду попытался представить Пушкина в таком рэп-баттле, у которого было 26 дуэльных историй, и офицера того времени, который за косой взгляд мог тут же застрелить человека. Может быть, рэп-баттлы — это действительно прогресс.

О Великой революции

— Октябрьская революция — это важнейшее событие в истории моей Родины и в истории человечества. Нам говорят: «Вот, посмотрите, другие люди в мире совершенно другим путем пришли к тем же результатам!». Но это категорически не так, достаточно посмотреть на то, что происходит в большей части Земного шара: для 4 миллиардов людей в мире никакого благословенного капитализма нет. Миллиарды людей в мире работают за несчастный доллар, из государств выкачиваются ценные ресурсы, миллионы и сотни людей живут в нищете. А колоссальные средства оседают у какого-то определенного процента семей. Мир живет в жесточайшем социальном неравенстве. Люди живут в трущобах и до конца жизни не имеют возможности из них выбраться. И это реальность. А не будь революции, реальность была бы еще хуже.

Революция заставила хоть как-то изменить ситуацию. Произошел огромный стремительный рывок. До этого в России 80% населения были бесправны. Достаточно посмотреть на русскую литературу: в произведениях практически отсутствует образ мужика. Его характер, его суть, его совесть не была отражена. А оказалось, что народ может дать культуру того уровня, который дает дворянство. Это уже большой прорыв. После 1917 года начали открывать школы искусств и музыки, да какие угодно школы.

Несчастный «третий мир» из столетия в столетие наблюдал за белым человеком, который колонизировал всё вокруг себя. Англосакс, француз, испанец, португалец… И Африка, и Азия, и Латинская Америка понимали, что победить такого человека невозможно, он полубог, он образован, жесток и покоряет весь мир. И вдруг Россия, которую тоже все считали страной «третьего мира», ломает реальность и показывает, что она — полноправный игрок, который может о своих правах и может составить конкуренцию. Поэтому к Ленину как к божеству относятся и в Индии, и в Латинской Америке, и те в Африке, кто знает о его существовании. Для них это и был тот великий шанс на равноправие, на слом колонизации. После революции 1917 года вся система колониализма пошла по швам в мире.

О проекте Малороссия

— Малороссия была очень забавной идеей. Придумал её не я, но я на каком-то финальном этапе участвовал в её проведении. Не скажу, что я сторонник Малороссии. Мне нравится вообще любая интеллектуальная экспансия и не только интеллектуальная. Идея объединённого государства ДНР и ЛНР была придумана и вброшена в медийное и политическое пространство. Сам этот эффект на меня подействовал обескураживающим образом, потому что, когда мы об этом объявили, спустя час была взорвана вся медийная сетка — не только украинская и российская, но и общемировая.

Ангела Меркель звонит Порошенко и требует дать заявления по Малороссии, потому что она тоже хочет дать заявление, но не может, согласно статусу Порошенко. А Порошенко в Грузии, ещё ничего не знает, срочно собирает совет безопасности и хочет экстренно улететь на самолете. Он как-то там высказывается, но сам ещё не знает о чем. Потом Меркель высказывается, потом американцы высказываются, немцы высказываются… Везде паника и шорох. Москва тоже высказывается.

В Донецке все были на нервяке, а я наслаждался, что мир подвержен манипуляции. Вот это была как раз проверка. Значит, можно придумать другую тему и разыграть «шахматную партию» на 2-3 шага, и сразу же втянуть все ключевые мировые фигуры в этот контекст.

О возращении в литературу

— Дела моего батальона меня поглотили. Контракт подписан был 3 года назад, когда я писал новую биографию Есенина. Надеюсь, возьмусь за неё снова. Очень хочу написать книгу про людей — про своих товарищей, про живых и павших на Донбассе. Потому что кто-то должен это рассказать. Эти люди вернули мне веру в Россию и веру в мой народ. Не то, чтобы она была потеряна, но я пребывал в смутном ощущении того, что заряда пассионарности в полной мере не ощущаю. Конечно, мне хотелось бы однажды об этом рассказать, но сейчас я про это совсем не думаю.