Леонид Junior: «Если уж совсем не хватало совета, шел к деду»

Фамилию Винцкевич слышал любой горожанин. Это бренд города со знаком «плюс». В дополнение к фамилии идет непременный ассоциативный ряд: концерты, музыка, «Джазовая провинция», фестиваль… Фестиваль ежегодно открывает Курску новые и всемирно известные имена в музыке, и все больше людей открывает для себя новую музыку. Пожалуй, хотя бы раз на «Джазовую провинцию» захаживал каждый житель города. Ну ладно, не захаживал, но хотя бы подумывал об этом точно каждый. А значит, цель его достигнута.

То, что фестиваль — это детище Леонида Винцкевича, тоже известный факт. Но заняты в процессе все его близкие родственники. Никакого блата. Только творчество, талант и любовь к джазу!

Первый наш собеседник — Леонид Junior Морозов — внук Леонида Владиславовича. Он уже сейчас выходит на сцену «Джазовой провинции» и опровергает постулат «природа на детях отдыхает». Природа не отдохнула ни на детях, ни на внуках. Такое чувство, что ей просто не позволили этого сделать.

И ваш дедушка, и дядя признавались, что музыка всегда звучала в доме, поэтому не играть было невозможно. У вас была такая же ситуация?

— На удивление нет. Хотя, конечно, у нас тоже постоянно звучала музыка, но я не хотел ее слушать, уставал от нее. Больше любил бродить по лесу и слушать природу. Возможно, ребенку тяжело воспринимать авангардистский джаз или, к примеру, серьезных классиков  — Прокофьева, Шостаковича.

Но примерно лет в 13 произошел переворот. Я услышал госпел, когда афроамериканцы поют акапельно гимны Господу. Больше всего меня поразил Sam Cooke&The Soul Stirrers. Они, конечно, не пели акапельно, но это меня заразило так, что я решил начать осваивать гитару.

И пошли в музыкальную школу…

— Нет. В детстве мама пыталась отдать меня туда на фортепиано, но я закатывал страшные истерики. В итоге через год решили, что лучше не стоит. Когда у меня проснулся интерес, я взял гитару брата, который тоже пытался на ней играть, и начал учиться сам. Потом мы перепробовали много учителей. Один из них любил начинать урок со слов «Знаешь, шиномонтажом можно заработать больше». И я как-то сразу понимал, что мне не нравится такая подача материала. Поэтому все свелось к тому, что я больше самостоятельно занимался, слушая пластинки. Если уж мне совсем не хватало совета, шел к деду.

Но ведь он не гитарист, как же он вам помогал?

— Дед меня выводил на сцену. Я ему говорил «Как так можно? Я вообще ни черта не играю, а ты меня с профессиональными музыкантами ставишь. Мне просто стыдно, что я ноту сыграть, как следует не могу!» А он отвечал: «Лёнь, два часа на сцене – это как десять часов домашних занятий». 

Этот способ Леонид Владиславович применял и к вашему дяде Николаю Винцкевичу. Значит, способ действенный?

— Да. Потому что когда ты играешь с профессионалами, у тебя начинают рождаться правильные ощущения мелодии. Ты дышишь этим, впитываешь, уровень растет на глазах. Если я не очень хотел заниматься, все равно заставлял себя, чтобы было не стыдно выйти на сцену. И не столько потому, что меня слушают зрители, сколько хотелось играть наравне с музыкантами.

К нам часто, например, приезжал Алексей Кузнецов [известный советский и российский джазовый гитарист]. Я садился с ними на репетиции с гитарой и смотрел, что он делает. Он даже дал мне разрешение на то, чтобы я его останавливал посреди пьесы. Тогда он сразу повторял именно то, что меня заинтересовало. И вот так я сидел… мешал им.

А после концертов музыканты, с которыми я играл на одной сцене, говорили, что было не так, и тут же подсказывали, как это можно исправить. Видя мое желание играть с ними на одном уровне, стремились поддерживать, а не критиковать.

Это сильно помогло, потому что на первых порах критика может отбить всю охоту. К примеру, я хотел сначала идти в театральное по музыке. Перед вступительными экзаменами пришел прослушиваться к учителю, и она так меня раскритиковала, что я раздумал поступать.

Сейчас где учитесь?

— В Московском Губернском колледже искусств в Химках по классу джазовой гитары. Я впервые нашел потрясающего учителя – это Андрей Михайлович Лазовский. Я многого не знал в плане техники рук: как их ставить, чтобы они не напрягались. За последний год у меня сильно вырос уровень игры в техническом плане. Я наконец понял, как держать медиатор, как работать руками и многие другие моменты.

— Как вместе с гитарой вдруг стала сочетаться гармоника?

— Она была еще раньше гитары, я начал играть на ней в 9 лет. Просто я ее не воспринимал как серьезный инструмент, не знал ни одной ноты и особой страсти не было. Где-то в 11 лет мне было стыдно просить у родителей деньги на школьные обеды, и я решил на них зарабатывать и стал играть на улице после школы на гармошке. Когда-то удавалось за полчаса набрать нужную сумму, а когда-то уходил час.

Как все-таки пришли к джазу?

— Я начинал с блюза. Очень долго его любил, играл только блюзовые соло. Джаз долго не воспринимал. Но начал со старого блюза, потом перешел на ранний джаз. Сейчас я больше всего люблю авангардный джаз. На нем пока что остановился.

В программе, представленной на фестивале в 2017, было несколько интересных произведений — сплав классики и джаза. Какие бы жанры хотелось бы смешать вам?

— Я слушаю совершенно разнообразную музыку. Друзья всегда поражаются, как я могу слушать два разных жанра, к примеру, авангардный джаз, когда даже непонятно, что музыканты играют, и при этом я люблю хип-хоп, соул, фанк и более простую музыку. Нравится соединять все подряд. Взять хип-хоповый ритм и на нем сыграть джазовую музыку. Или взять какую-то народную мелодию и ее как-то обыграть. И вообще я, наверное, потому и пошел в джазовое искусство, потому что там приветствуется смешение, эксперименты, соединения. Если в классической музыке сделаешь что-то не по канону, тебя могут раскритиковать, а в джазе этому все только порадуются. Поэтому джаз – это соединение всех искусств.

Можете ли назвать того, кто оказал наибольшее влияние?

— Джон Колтрейн. И это меня немножко расстраивает. Потому что сыграть на гитаре то, что играет саксофонист – сложно. Тем более, то, что играет он. Но именно его я слушаю часто, он непоколебимый идол для меня.

А также Эрик Дольфи, Орнетт Коулман, другие авангардные музыканты. Если пытаться добиться уровня, на котором хочу играть, то буду ориентироваться на этих людей.

Вы уже сейчас знаете, что такое фестиваль «Джазовая провинция» изнутри, наверняка это тяжелая гонка – переезды, концерты, снова переезды…

— Это такой кайф! Находиться две недели среди музыкантов, когда вы становитесь как одно целое, лучшими друзьями. Ты рад утром видеть всех на завтраке, рад находиться в тесном автобусе, заваленном инструментами, рад даже долгой дороге.

Очень трудно найти финансы на фестиваль. Все это понимают. Я хочу научиться разруливать проблемы так же, как дед. Он дает музыку зрителям, при этом уходит со сцены и у него сразу же куча звонков по поводу финансовых проблем. Я не понимаю, как он это выдерживает. Потому что устаешь просто от переездов и концертов, а если у тебя в голове тонна проблем, связанных с тем, что кому-то, может быть, не заплатили…

Если сложится так, что вам надо будет стать у руля фестиваля, вы согласитесь?

— Да! И дед говорит, что его дело надо продолжать. Считаю, что фестиваль необязательно делать только в одной стране, но в финансовом плане очень трудно провести его в нескольких странах. Я бы с удовольствием этим занялся, но только после достижения собственных целей.

Каких, если не секрет?

— Меня очень пугает то, что я могу не успеть донести до своей смерти мысли посредством музыки. Этот страх и заставляет меня заниматься, несмотря ни на что.

Времени на другие увлечения, я так понимаю, нет…

— Стараюсь иногда заниматься спортом, но редко выходит. Да и не хочется, если честно. Бывает, приду куда-нибудь отдохнуть, а в голове мысль: «Лёнь, а ты мог бы сейчас изучать соло Колтрейна». Спорить с этим фактом глупо. Ведь действительно мог бы.

Ну и…

— Ну и разворачиваюсь и ухожу изучать соло Колтрейна.