Евгений Заболотный: «Идешь покорять эту Москву? На хрена? Есть очень много идей здесь»

Танцор, актер, модель, хореограф, постановщик фрик-шоу — о своем отношении к творчеству и отношении людей к себе

Откуда в тебе творческое начало?

— Мне кажется, это от бабушки и мамы. Моя бабушка пробовалась актрисой на киностудии «Мосфильм». Она пела, играла. А директор интерната отдал ее документы в швейное училище, и права выбора у нее не осталось. Она пришла к нему, плакала, а директор говорит: «Женя, не переживай! Тебя эта профессия накормит всегда!». И так получилось, что у нее действительно потом все творчество ушло в эту сферу: она шила свадебные платья, разную одежду, мне — костюмы. Часть ее творческой энергии перешла к маме. Она из листочка может сделать какую-то картину или предмет интерьера.

Когда ты начал танцевать?

В школе у нас был танцевальный кружок и я туда ходил с 3- го класса. Я пошел сам, мне хотелось. Мы танцевали ча-ча-ча и другие латиноамериканские танцы. Они все были заводные, энергичные, яркие. Сейчас, я анализирую, почему мне нравится этот бешеный ритм, не плавное и мягкое, а именно этот драйв, вот оно из детства. В 4-м или 5-м классе школы впервые вышел на сцену танцевать ча-ча-ча.

И на подиум тоже впервые вышел в школе! Нужно было представить варианты школьной формы. Стою на остановке и жду школьный автобус. За мной прибегает одноклассница, кричит: «Быстрее! Иди туда! Там от нашего класса никого нет!». Ну, я и пошел. Хотя не хотел, было страшно.

А что дальше? Занимался танцами?

— Танцами занимался в школьном кружке до 2005 года, потом бросил. После девяти классов, сдал экзамены, получил аттестат, ажиотаж прошел, надо было определяться куда поступать. Везет тем, кто знает заранее, чего он хочет. У меня такого не было. Я помню, что просто сказал папе: «Куда угодно! Только не оставаться дома». И родители быстро все решили за меня. Я поступил в аграрно-экономический колледж в Приднестровской молдавской республике на специальность «программист» и отучился там два года.

Как все-таки вернулся к танцам?

— Вот там, в колледже, у меня началась совсем другая жизнь. Мы жили в общежитии, без родителей и контроля. Тогда только начали открываться ночные клубы! Первый раз я в клуб попал с компанией. Это было в городе Бендеры, клуб назывался «Дружба», его только построили по типу кишиневских клубов. Я пришел в клуб и первое, что я увидел — это были танцовщицы гоу-гоу. Раньше они назывались пиджеи. И там была одна пиджейка, очень фактурная, красивая девочка, и я помню до сих пор. Мне понравилась энергия, которая от нее шла. Этот момент я точно помню! Передо мной на танцполе моя подруга, а я просто не могу пошевелиться, стою и смотрю на танцовщицу. Тогда я понял, что хочу так же научиться танцевать, хочу быть на сцене. После пережитого тогда, эта мысль меня не покидала.

Я начал что-то танцевать, импровизировать постоянно. Учился сам, по видео смотрел, заучивал ролики. В общежитии были комнаты, в которых всегда играла музыка, ребята привозили свои компы и врубали музыку. И вот там, где была музыка, там был я. Потом уже я познакомился со всеми девочками, кто работал в том клубе.

В Молдавии ты танцевал в клубах?

— Там меня нигде не брали. Я приезжал в Тирасполь, пробовался в клубе «Экватор». Мне тогда было 16-17 лет, я был маленький, худенький. Мне говорили, что хорошо двигаюсь, но очень молодой. Вся полноценная работа у меня началась в Курске.

Вы переехали всей семьей в Курск в 2012 году и ты сразу пошел работать в клуб? Куда именно?

— Да. Первый опыт был в «Аристократе». Меня просматривала Ирина Вернидубова, хореограф. Взяли сразу, потому что на тот момент им нужны были парни в коллектив. Там работали ребята, но некоторые собирались уходить. Тогда там не учили танцевать, не было хореографа специального. Ты учился у тех, с кем работал. Я всегда смотрел, как работают девочки, как танцуют парни, я подсматривал за теми, кто работает. Проработал у них месяц.

Что было после «Аристократа»?

— Потом в «Аристократе» был конкурс. Он назывался «Dancing Queens», его организовывала Габриэлла Ююкина и она пригласила в жюри Романа Кирюткина. Он тогда был арт-директором Celebrity и меня позвали работать туда танцором. Там я проработал 4 года. Там началась та самая клубная жизнь, о которой я мечтал. Я начал туда привносить свое, мы изменили тему костюмов, делали бешеных фриков. У меня тысяча этих фотографий, где какие-то нереальные начесы и т.д.

Никто нам не говорил как, правильно. Смотрели, что делают в других клубах. Мне очень нравилось, когда мы заканчивали работу в Celebrity в 3 часа ночи и уезжали дальше в клубы, в «Матрицу», после нее в «Amsterdam». Мне всегда было интересно почувствовать, каково это. А людей, которые тебе подскажут что-то в художественном плане, не было, мы сами придумывали. Получалась иногда какая-то дичь, но это было наше, это продавалось.

Кстати про костюмы! Ты ведь сам придумываешь образы для выступлений и делаешь эскизы?

— Да, это от бабушки тоже. Она всегда рисовала. У нее была тетрадь, я ее помню, она мне так нравилась. Там на каждом листе нарисованы модели: мужчина и женщина, и бабушка там рисовала карандашом, кому пиджак, кому брюки, кому платье, кому полностью костюм. От того, что ты рисуешь одежду ты получаешь какую-то небесную энергию, ты смотришь и представляешь как это будет выглядеть на человеке. Этот процесс от нарисованного на бумаге к сшитому — очень интересный, в нем тоже есть такая творческая энергия.

Как приняла тебя курская публика?

— Если одной фразой: «Уберите пид***са со сцены!». Чаще было вот так. Бокалы кидали в меня, монеты. Но смотрели всегда!

Хотелось ли после такого снова выходить на сцену? Как тебе жилось с этим?

— Никогда не задумывался об этом вообще. Я помню сцену в Celebrity, я ее очень любил, слева от входа в лаунж-бар всегда стояла кучка пацанов, мужиков, которые просто смотрели на меня и показывали пальцем. Я это видел конечно, иногда было страшно. Но к тому времени я уже окреп. Было не страшно выйти на сцену, но появлялась скованность в движениях во время танца, потому что они смотрели. Но сколько я помню, они все всегда смотрели до конца номера, они не смотрели на шикарных Алену Федорову и Олю Митереву, они смотрели на меня. А я просто делал то, что мне нравится. Я первый парень в Курске, который начал красить губы черной помадой на сцене. Я продал это сценически. Потом я уже наблюдал, как это делают другие ребята. Они уже не боялись краситься.

Что ты от этого получал? Это окупалось финансово, или было моральное удовлетворение?

— У нас всегда была зарплата. Это была очень хорошая подработка, потому что мы тогда работали 3 дня — четверг, пятница, суббота и все. То есть ты тратишь 3 ночи, а зарплата у тебя как у остальных за неделю. Это сейчас я уже могу назвать, что это было. Я всегда считал, что сцена — живой организм. В клубах, в театре, где бы они ни была, театр конечно высшее искусство, но везде сцена живой организм, она тебя подпитывает. И ты от этого наполняешься, как сосуд. Но ты сам решаешь, чем ты наполняешься. То есть какими-то придумками, костюмами. Все работает на публику. Мы работаем на них, не для себя. Так, по крайней мере, рассуждал я.

Где ты танцуешь сейчас?

— В «Часах» в МегаГРИННЕ. Именно там собралась очень талантливая команда «ART RAVE». В этом клубе я научился делать шоу.

Вы выступаете только в «Часах» или ты можешь со своей программой поехать в другой город, в другой клуб?

— Конечно. Мы выезжали в Белгород, Орел, Воронеж, Тулу.

А опыт в Москве? Ты ведь дважды пробовался на шоу «Танцы» на ТНТ. Можно сказать, что ты один такой в Курске и равных тебе нет?

— Мне не очень бы хотелось быть первым парнем на деревне, потому что я в таком случае перестану расти. А смысл тогда? Я перебью свою планку, буду ее удерживать и не буду видеть, как работают другие. Придут люди, которые сделают просто в разы круче, и я увижу, что я полное дерьмо и, тогда я буду стремиться к такому уровню. Я собственно так и делаю. Например, в прошлом году я открыл для себя театр. Это абсолютно разные вещи для меня.

Расскажи, как ты оказался в театре?

— Наткнулся на объявление о спектакле «Яма» и пришел посмотреть. У меня был сложный период, перестал существовать «ART RAVE». Я посмотрел спектакль, написал Сергею Малихову, что хочу попробовать прийти в его мастерскую. Никто не верил, что я пройду это обучение, меня там знали многие из актеров, многие были против, чтобы я был в труппе.

Сложно было вливаться в коллектив?

— Да, но цель была не занять нишу в труппе, я искал содержание. Я помню, что после спектакля сказал сам себе, как тогда в юности в клубе: «Я хочу с ними работать». Сейчас я работаю с ними. И я открыл для себя коллектив, ищу для себя возможность учиться у других.

Я понял, что я эмоциональный наркоман, мне жизненно необходимо что-то чувствовать на сцене, не играть. Да и вообще, я не работаю по застройке, я выхожу в прогоны на сцену и каждый раз стараюсь заново проживать роль, этого человека. В новом спектакле «Лавина» я играю три роли: старшего брата, младшего брата и председателя поселка. Вот председатель — это вообще полярно другой мне человек, из власти. Я не очень понимал, как играть старость, и думал, как загримироваться под это. В одной из сцен председатель приказывает замуровать женщину в гроб и в этом моменте он себя запятнал на всю жизнь. У меня от этого понимания родился грим, что у него к старости появились пигментные пятна по всему телу. Я начал рисовать их и режиссер согласился это оставить. Это было 100% попадание в образ. И еще глаза не обманешь, я стараюсь переключиться и передать эту энергию своим партнерам. Не знаю, насколько хорошо получается, этому учит актерская школа, а мы учимся у нашего режиссера.

Я видела тебя, когда ты играл младшего брата. Мне показалось, что ты хорошо подходил для этой роли. Было понятно, что ты любил эту девушку, за нее переживал, решился на серьезный шаг. А тебе какая из этих трех ролей в «Лавине» ближе?

— Меня часто спрашивают именно об этом. Честно: все. Есть такая штука — «подложка». Ты вкладываешь в образ то, что сам пережил в своей жизни и, если эти ощущения совпадают с задачей режиссера, можно так работать. А я хочу научиться смотреть на подушку и верить, что это живот и там ребенок, это мое и я не отдам никому. Но в то же время мне нужно там сыграть, что я очень неуверенный, неповзрослевший человек и только в самом конце у него «вырастают яйца». Вот этот герой, младший брат, интересен взрослением. В этой роли у меня очень хороший партнер — Игорь Кулька, он играет старшего брата. Эта роль, на мой взгляд, ему ближе. И бывают моменты на сцене, когда мне правда кажется, что мы братья. В роли старшего брата у меня мистика происходит: я иногда вижу дым, а недавно я увидел разноцветный дым и я стоял перед выходом и напоминал себе, что я — Женя Заболотный, я в театре и я играю, это все не по-настоящему. Выходить из этих состояний я еще не научился.

У тебя долго были очень длинные волосы. И именно в то время, когда ты начал играть в театре, ты отрезал хвост. Почему?

— Для меня это было катализатором перемен. Я так выражаюсь, через волосы. Я проснулся утром в тот день и сказал отцу: «Пап, сбривай!». Он отказался. Я позвонил своему парикмахеру и сказал, что приеду сейчас подстричься. Она тоже отказалась стричь. И тогда папа согласился, он побрил меня. И это было такое что-то новое вообще, как будто я родился заново. В театр я пришел с хвостом, а накануне премьеры «Холстомера» я побрился налысо. Когда отросли, стал менять стрижки, красить волосы в разные цвета. Это было какое-то перерождение и мне самому это очень понравилось.

Трудно совмещать театр и танцы?

— Пока получается всему уделять время. Сергей Игоревич Малихов мне всегда говорит: «Расставляй приоритеты!», но он так говорит, чтобы я ставил в приоритет театр, конечно же. Сейчас я не могу так сделать, потому что у меня тоже есть детище, которое нужно развивать и, которое я бы хотел развить до абсолютно другого масштаба. Гоу-гоу умирает, я его использую как спорт. Я дошел до того, что развил хорошую импровизацию. Мне не сложно импровизировать под абсолютно любую музыку. В клубе у меня развилась техника, энергетика, умение транслировать ее, умение отдавать ее публике и сделать так, чтобы из 500 человек — 100 смотрели точно. Потом начались шоу, я научился работать с профессионалами. В «Часах» очень талантливая команда «ART RAVE» — мой проект, мы с ним гремели на протяжении двух лет, и там я научился делать шоу.

Молодежный театр «3Д» гремит, еще долгое время будет греметь, будут аншлаги. И я бы хотел тоже привнести возможность людям посмотреть что-то еще в городе, какую-то альтернативу. Чтобы не говорили о том, что в Курске ничего не происходит и некуда пойти. Просто люди сами привыкли ныть и не искать возможности. Они этими слезами топятся. Я открыл для себя недавно «Убежище 13», запустил там серию креативных вечеринок «Табу». 14 марта выйдет уже 3 серия.

Что там происходит?

— Это иммерсивное шоу. Ты заходишь внутрь и становишься частью этого перформанса. Все происходит под клубную музыку, там есть локации с артистами, номера. Но ты приходишь в костюме и у тебя есть возможность одеться, накраситься, выглядеть так, как ты хочешь. Тематика всегда разная. Первый раз это было БДСМ, но я стараюсь удерживать такую грань, чтобы это было художественно и эстетично. Люди приходили разные, полностью раскрепощенные, спокойные, они чувствовали себя в своей атмосфере, они могли танцевать так, как они хотят. Каждый чувствовал себя частью происходящего. Вот такой проект есть в городе, а его фишка в том, что это настоящий военный бункер и он реально находится под землей.

Я искал, как можно с содержанием что-то подать в той же клубной жизни. И последние клубные концерты были на тему: я убью предрассудки — «I’m slave». В выступлении была интерлюдия, где я обжигаю себя. Я бы очень хотел найти в этом городе людей, и я знаю, что они есть, просто они устали от ожидания и боятся выйти, выползти, что-то сделать, потому что все ждут чего-то. Просто ждут какого-то пинка и молятся на Москву. Бляха! Наполеон не покорил Москву! Он ее сжег, потому что она ему не далась. А ты — простой студент, да творческий, да талантливый, идешь покорять эту Москву?! На хрена?!! Есть очень много идей здесь. Суть танца ведь в чем? Ты привносишь что-то новое, какую-то комбинацию пробуешь. Стиль сейчас ты уже не поменяешь, уже все придумано, но какую-то комбинацию, перфоманс, может быть постановку. Мы сейчас работаем над постановкой, которую я представлю, вероятнее всего, в апреле. Мы взяли за основу диссоциативную личность, с его расстройствами и хотим это станцевать. Через пластику передать мысли и личность человека. Я буду этот эксперимент пробовать на себе, а потом уже будем что-то добавлять. Посмотрим, что получится. Моя задача погрузить человека в то, что он видит. Сначала он видит одну личность и людей вокруг, они как король и свита. Люди — это мысли, и потом что-то происходит, это уже другая личность, но остаются те же люди, те же костюмы, но это уже другие мысли. На современном языке это называется — кампейн. Вот такое мы хотим представить в Курске.

Чем ты будешь заниматься лет через 15? Когда тебе будет 40, например?

— Я буду продолжать танцевать и играть на сцене. А еще открою шоу-центр, в котором буду создавать что-то интересное для людей.

Музыка/Театр