Евгений Сетьков: «Два года мне пришлось доказывать, что я выбрал тот путь»
Встретились с актером, чтобы узнать, как он разучивал литовский акцент, что подарил герою от себя и почему эта пьеса ему близка. Заодно выяснили, кого мечтает сыграть Евгений и почему мама когда-то просила его бросить театр
В конце сентября после длительного перерыва открылся Курский государственный драматический театр имени Пушкина. Зрителям показали премьеру сезона — спектакль по пьесе Владимира Гуркина «Саня, Ваня, с ними Римас».
Новелла основана на документальных событиях из жизни самого автора и рассказывает о событиях в обычной уральской семье накануне Великой Отечественной войны. Одну из главных ролей в спектакле играет Евгений Сетьков.
Евгений, о чем спектакль «Саня, Ваня, с ними Римас»? Что по Вашему автор пьесы хотел донести до зрителя?
— Это спектакль о любви, о нескольких ее видах: любви мужчины и женщины, любви к родине, любви к своей истории, к своим предкам. Мне кажется, наше поколение лишено той внутренней духовности, которой то поколение было наделено. Они умели любить, страдать, прощать, злиться. У нас сейчас это происходит без сильной душевной отдачи, люди в каких-то панцирях живут.
Знаю предысторию этого произведения.
Пьеса написана относительно недавно, в 2005 году. Ее автор — Гуркин знаком зрителям по экранизации его пьесы «Любовь и голуби». На момент написания произведения он сильно болел, практически уже умирал. История, описанная в спектакле, произошла с его родственниками.
Эта пьеса — «спасибо» предкам. А еще некоторые театроведы отслеживали эту историю и пришли к выводу, что Саня и Ваня — это молодые Санюшка и Митюнюшка из «Любовь и голуби», такую параллель проводили.
Как вы сами оцениваете свою работу в роли Римаса?
— Иногда думаешь, что ты просто гениально провел спектакль. Уходишь за кулисы — тебе партнеры говорят: «Ты что сегодня творил? Что это было-то на площадке?» А иной раз думаешь: «Блин, как плохо я сегодня отыграл». А коллеги, наоборот: «У тебя сегодня был очень хороший спектакль!» Бывает, ты реально не понимаешь, как все прошло. Я могу судить о своей работе глазами своей жены, своих коллег. Я знаю, что отзывы о роли Римаса были хорошие, люди подходили и говорили, что было в этом что-то настоящее.
Действительно, зрители после премьеры «Саня, Ваня, с ними Римас» хвалили Вашу игру.
— Римас — милиционер, его профессия добавляет некоторого цинизма. Невозможно всю свою душу тратить на проблемы других людей, сердечных сил не хватит. Я понимаю милиционеров, которые каждый день видят скорбь, смерть. Равнодушным к этому нельзя остаться, но приходится ставить какие-то барьеры, щиты.
Римас — это вы? Мне показалось, что вы очень похожи.
— Безусловно, какими-то моими ощущениями от жизни я наделил Римаса. Моя мама — милиционер, работала в дежурной части и была единственной женщиной в смене. Я видел, как они с коллегами дружили, на праздниках отжигали. Сериал «Улицы разбитых фонарей» — это точно про них. На работе они были суровыми дядьками, а в жизни—душа компании . Они по праву носят свои мундиры и могут говорить: «Честь имею». Я считаю, что Римас — как раз из таких.
Как шла ваша подготовка к роли? У Римаса ведь литовский акцент. Как добились этого?
— Героя зовут Римас Альбертович Патис, он литовец. Режиссер спектакля сказал, что акцент не должен быть сильным, ведь герой уже живет какое-то время здесь и больше по-русски говорит.
Мне очень понравилось, что я могу использовать акцент. Я включал на YouTube разные литовские каналы, слушал, запоминал. Действие спектакля происходит на Урале, там есть своя специфика говора, и родом я оттуда. Когда в этом году ездил в Нижний Тагил и возвращался обратно в Курск, как раз проезжал те самые места из произведения, видел указатели на эти деревни, которые фигурируют в спектакле, вдоль реки Чусовой проехал. Я там родился и жил, те места, тайга — все это мне знакомо.
Ваши родные тоже ведь воевали? События в спектакле схожи с вашей историей?
— Да, с героем Ивана похожая история. Один из прадедов, отец моей бабушки, погиб на войне. Моей бабушке было 3 года, когда он ушел служить в армию, должен был мобилизоваться спустя два года, и тут началась война. В первый месяц войны он погиб, ему было 20-21.
Другой мой прадед тоже воевал, попал в плен, работал в концлагере. Когда его забрали работать в Германию, домой пришло извещение, что он пропал без вести. Его дома похоронили. Домой он писем не писал, потому что в те времена не любили тех, кто побывал в плену или работал в Германии. Он около 2-3 лет работал в шахтах, отрабатывал кровью и потом свой плен. А еще в любое время шахта могла обвалиться. Поэтому, чтобы два раза его не хоронили, он не писал домой писем. Вернулся в 1947-1948 годах.
Ставил спектакль московский режиссер. Как отбирали актеров на роли? Участвовал ли Юрий Валерьевич Бурэ в этом?
— Да, художественный руководитель принимал участие в распределении ролей. В принципе, он всегда этим и занимается. Юрий Валерьевич Бурэ — опытный человек, он знает свою труппу, ее способности, умеет правильно распределить актеров на роли.
Кто ваш основной критик? Бурэ? Супруга? Коллеги?
— Знаете, год назад мы устраивали с Еленой Гордеевой творческий вечер на малой сцене. Накануне был спектакль «Переполох в доме Барнье». Для меня лично моя роль там — не фонтан. Если честно, я там просто кривляюсь. И вдруг мне зрители говорят: «Мы видели все, но вот это! Это просто …». А я сижу и думаю: «Да ну на фиг! Такого не может быть! Я только что читал Достоевского, внутри душу рвал, и вдруг мне говорят про эту роль в «Переполох в доме Барнье», что это — какая-то бомба».
Недавно в театре мы провели премию «Спасибо!» за прошлый сезон и коллеги за мою роль «Переполох в доме Барнье» меня тоже отметили. А основной мой критик — это моя супруга Елена Гордеева. У нее в голове просто Дом советов. Порой, я удивляюсь, откуда в этой маленькой голове столько умных мыслей и, вообще, понимания жизни. Если она сядет за один стол с учеными на переговоры, она их «сделает». Ее мозг работает уникально.
Она ведь по образованию еще и режиссер. Это влияет?
— Да, у нее два образования, актерское и режиссерское. Ее любознательность, умение и жажда за наблюдением жизни сформировали большой жизненный опыт. Опять же, кто скажет как правильно?! У каждого ведь свое понимание «как надо». Но то, как надо ей, мне понятно, я это принимаю. Бывает, иногда я включаю свое мужское эго: «Все! Я сам разберусь!», а потом немного остыну, проанализирую и понимаю, что с чем-то можно согласиться.
Вы работаете в школе «Образ» и делали там постановки. Хотелось бы самому что-то серьезное поставить, стать режиссером спектакля?
— По факту, в «Образе» только Шукшина мы хорошо успели сделать с группой. В основном, это были отрывки из произведений. Сейчас я работаю в СХА педагогом дополнительного образования, я предложил пьесу, с которой хочу поработать, ее одобрили. С профессиональными артистами я не готов пока пробовать. Режиссер — как дирижер оркестра. Если его не будет, каждый инструмент в оркестре будет играть свое.
Один и тот же человек может быть и хорошим актером, и хорошим режиссером? Что-то ведь всегда перевешивает.
— Мой педагог, бывший главный режиссер и художественный руководитель Нижнетагильского драматического театра Валерий Павлович Пашнин — блистательный комик, он не играл в спектаклях. Но в случае, если кто-то заболевал, например, он сам одевался в костюм и шел на сцену и играл, чтобы не тратить время на ввод. Это было уморительно! С ним на сцене партнеры не могли сдерживаться, они все раскалывались. Он сам был любитель расколоться на сцене, у него органика была нереальная просто. Когда он ставил спектакль «8 любящих женщин», он показывал актрисам, как надо играть! Женщины от смеха сходили с ума: им мужчина показывал, как надо играть женщину. И потом, однажды, я увидел его в трагическом спектакле, он играл барона в спектакле «Иванов». Спектакль ставил его друг, он уговорил Валерия Павловича сыграть премьеру ради него, всего один спектакль. Там была сцена с контрабасом и зал просто рыдал. У Валерия Павловича была потрясающая психофизика, он мог по щелчку зареветь и по щелчку рассмеяться. Вот он был и актером, и режиссером. Такое возможно.
И допустим, про Константина Райкина могу сказать, что он гениальный актер, а вот спектакли, которые он ставит не пользуются большим успехом. Когда я ездил поступать в театральный институт в Москву, через знакомых попал на две недели пожить на квартиру к мачехе Олега Видова. У этой женщины был тесный круг знакомств, и семья Абдуловых с ней дружила, и другие актеры. Я считал, что мне посчастливилось, что я попал в какую-то фантастику. Когда она меня спрашивала, куда я собираюсь вечером, я отвечал: «В «Сатирикон» на «Ричард III» Бутусова». Она на это говорила: «Сходи. Посмотри. Только не ходи ни на один спектакль Кости Райкина. Смотреть их невозможно».
Группа, в которой вы учились, была первым набором на актерское отделение Нижнетагильского колледжа искусств. Вам преподавали актеры и сам художественный руководитель Нижнетагильского драмтеатра. Кому из своих преподавателей вы благодарны и за что? Что вы взяли от них?
— Труппа театра на тот момент начала становиться возрастной. Молодые артисты, заканчивая вузы, даже в том же Екатеринбурге, по провинциям ехали неохотно. И худрук Нижнетагильского драмтеатра понимал, что эту проблему нужно решать. Такая же политика была и у Юрия Валерьевича Бурэ, как я понимаю. В Курске, основная молодая часть труппы — это выпускники колледжа культуры.
За профессию я благодарен педагогам Валению Павловичу Пашнину и Игорю Николаевичу Булыгину. Пашнину — за его внутренний мир, за его понимание профессии. А Булыгину я благодарен за то, что он нас «дрессировал» в прямом смысле слова, потому что мы были первыми, экспериментальным курсом. Он не жалел своего времени, здоровья и занятия мог закончить, когда хотел: в 3-4 часа ночи. Мы хотели спать, есть, злились, не знали что делать, но у него была цель: добиться от нас чего-то. Он это сделал. Спустя годы, анализируя события, я поблагодарил его за все бессонные ночи, за недоедание, я понял, чего он хотел.
Я знаю, что мой курс хорош! Я горд за своих однокурсников. Одна из однокурсниц работает в театре «Приют комедианта», работала в Александринском театре, другой учился у Райкина, сейчас занят в большом проекте в Москве. Еще один работает в театре «Мастерская» в Санкт-Петербурге, снимается в кино. Когда мы учились, нам казалось, что Игорь Николаевич уже взрослый, а недавно я посчитал, ему был всего 31 год, когда мы пришли к нему учиться. Он тогда был гораздо моложе, чем я сейчас. В таком возрасте сложно взяться за подобную работу, он просто не жалел себя.
Ваша первая серьезная роль?
— Это роль одного из сыновей в спектакле «Мамаша Кураж и ее дети». Это военная история, ее написал Бертольд Брехт. Маму играла Заслуженная артистка России Мария Байер, сестру играла Заслуженная артистка России Елена Гордеева, брата играл Валерий Каратаев, а я заканчивал 4 курс колледжа и меня сразу поместили в такую звездную тусовку. Жизнь моего персонажа оканчивалась в конце первого акта, но это была ответственная и большая работа.
К тому моменту еще была дипломная работа — «Dogs» по пьесе Татьяны Муллер «Все так просто, господа!». Наши педагоги, артисты и работники театра сделали из пьесы мюзикл: написали оригинальный текст песен, музыку в молодежном стиле. Преподаватели добились того, чего хотели: отзывы у спектакля были крутые, молодежь Нижнего Тагила носила нас на руках. История была про бродячих и благородных собак, которые во время уличной облавы все вместе оказались в застенках питомника. У каждой собаки было всего пять дней, чтобы за ней пришел хозяин. Если не приходил, то ее убивали. И за эти пять дней происходит много всего человеческого. Я играл породистого пса, который думал, что за ним обязательно придут. Но за ним не приходят и он меняется.
Кого вам интереснее играть? Серьезных персонажей или комедийные роли?
— Я люблю работать в хорошем материале. Пьеса может быть написана криво, например, в ней трагический персонаж, а по факту — пустышка, никакой глубины в нем нет. В репертуаре нашего театра есть спектакль «Портрет Дориана Грея», у меня там маленький эпизод, но он мне нравится.
Каково играть отрицательных персонажей, если таковым не являешься?
— Отрицательных персонажей проще всего играть. Человек в жизни всех своих бесов прячет, а в театре есть возможность дать им погулять, выпустить пар, а дальше обратно в свою мирную жизнь возвращаться. Но иногда бывает, портал откроешь, а он не закрывается, обратно бесы не спешат возвращаться. Говорят же, что роль накладывает отпечаток на характер актера. Это правда.
Бывает, что не сразу выходите из роли?
— Бывает. Мне кажется, что я уже нормально существую, а супруга говорит: «Так, выключи этого. Мне муж дома нужен, а не вот этот человек, который пришел вместо тебя». Ты ведь свою собственную психофизику к этому подключаешь. Это не как на заводе: станок выключил и ушел. Здесь станок внутри тебя и, если ты его завел, ему нужно какое-то время, чтобы остыть.
Какой из сыгранных персонажей вам максимально близок?
— Каждый человек до конца не знает самого себя, поэтому здесь трудно сказать как в той или иной ситуации он себя поведет. Смотришь на человека и, кажется, что если будет какое-то препятствие он его обойдет, а когда оно реально возникает, человек отступает. А бывает, думаешь, что он ни на что не способен, а в какой-то трудной жизненной ситуации он первым подставляет свое плечо. Поэтому, мне сложно ответить какой из персонажей близок мне. Думаю, что так или иначе в них всех есть часть меня. Но там, где более добрые и теплые герои — в них больше моего, чем в отрицательных. Все мои персонажи — часть меня.
В интервью вы не раз говорили, что ваша роль мечты — это князь Мышкин. Так и осталось? Почему именно он?
— Да, так оно и есть. Возможно, в этом персонаже отражение моего внутреннего мира. Эта мечта актуальна по сей день. Я, к сожалению, не молодею и, видимо, она так и останется мечтой. Князю Мышкину в «Идиоте» 25-27 лет, это достаточно молодой персонаж.
Какими качествами должен обладать актер, режиссер?
— В первую очередь, трудолюбие, любознательность, умение и желание наблюдать, потому что актерский багаж — это в любом случае, наблюдение жизни, персонажей, характеров. Достаточно выйти на любую остановку общественного транспорта, сесть в парке, посидеть час-два, просто понаблюдать за людьми. Каждый человек индивидуален: походка, осанка, поступь, взмах руки. Это все можно собирать в свою копилку, потом использовать в спектаклях.
Персонаж Лео из спектакля «Примадонны» — это просто потрясающая девушка! Откуда она взялась?
— Мы наблюдали и за нашими актрисами, и за прохожими на улицах. Мы сразу начали носить платья, каблуки, парики, лифчики с синтепоном, во всем этом мы пытались ходить. Месяца два мы репетировали, а потом режиссер Прибыток нам как-то говорит: «Ребят, вы когда начнете уже женщин играть? Это все фигня!» У нас была задача не скатиться до пародии, карикатур на женщин не надо было делать. Я, в основном, все взял с четырех женщин: это актрисы и работница нашего театра.
Расскажите про реакцию зрителей на спектакли с вашим участием.
— Как раз про спектакль«Dogs». Очень много времени уходило на грим, мы разрисовывали тело, выливали по флакону лака на волосы, поэтому после спектакля мы долго отмывались, сушили волосы, в итоге разъезжались после 23 часов. Выходишь из театра — стоят девочки и ждут твоего автографа. Как вообще можно стоять на улице так долго в такой мороз? Можно помереть! Ты понимаешь, что человек ждет тебя, чтобы сфотографироваться и попросить автограф и оказывается, что герои — не мы, а они. Мне было стыдно в такие моменты, что я не поторопился собраться и выйти.
Конечно, были интересные подарки. Однажды, уже здесь в Курске, один военный, мужчина, сказал: «А зачем вам артистам дарят цветы? Может быть и приятно, но зачем?! Зная, сколько вы зарабатываете, может сразу пакет с мясом лучше вынести?»
Принес?
— Нет! Мяса не приносили, но однажды ученицы-актрисы Сергея Малихова принесли нам гамбургеры из KFC и сок в подарочных пакетах.
Кем-то из своих учеников вы гордитесь? Поддерживаете отношения?
— Да, горжусь. Одна девочка — Аня Половинкина — закончила в этом году Воронежский государственный институт искусств, но, к сожалению, из-за пандемии ни один театр на работу никого не принимал. Все молодые специалисты, которые выпустились в этом году, на данный момент не нужны, театры не знают, что с ними будет дальше.
Вообще, изначально отговариваю ребят, рассказываю обо всех сторонах профессии, потому что нет никакого свободного времени на какую-то другую жизнь. Но если порыв — безусловно, поддержу. Ведь мои родители тоже изначально были против моего выбора.
Серьезно?!
— Когда я учился на первом курсе в колледже, в Нижний Тагил приехал московский режиссер ставить спектакль, он попросил нашего худрука нас, первокурсников, взять в спектакль в массовку. Это была эйфория! В конце первого курса тебя выпускают на профессиональную сцену с актерами! Как сердце тогда от счастья не остановилось? И, естественно, мама пришла смотреть. После спектакля я прихожу домой, она сидит в слезах и говорит: «Тебе надо прекращать это. Ты хуже всех на сцене».
В принципе, тогда она была права, потому что мои мастера к концу первого курса мне тоже это говорили: «Женя, подумай крепко еще раз о выборе. Либо доказывай, либо не мучай ни себя, ни нас». Я благодарен своему педагогу по сценической речи — Ольге Витальевне Малиновской. В одном из семестров у нас была поэзия, мы взяли стихотворение Константина Симонова «Открытое письмо» и с ней проработали его. На экзамене педагоги ей прямо сказали: «Ты с ним что-то сделала такое, что нам еще не удавалось!». После этого преподаватели увидели мой рост, они поняли, что из меня можно что-то доставать. Третий курс стал переломным. Меня взяли в спектакль «Слуга двух господ», мама пришла посмотреть еще раз и поменяла свое мнение. Два года мне пришлось доказывать, что я выбрал тот путь.
В Курск вы переехали 10 лет назад. Не жалеете?
— Нет, не жалею. Конечно, в Нижнем Тагиле родная земля, семья, друзья, первый театр — это как первая любовь. Иногда даже раздражаю моих коллег по цеху здесь, потому что начинаю вспоминать какие-то истории, связанные с Нижним Тагилом, говорю: «Вот у нас там, на спектакле…» они отвечают: «Где там у вас?! Ты уже здесь 10 лет работаешь! Это у них, там!». Я был там недавно, в Нижнетагильском драматическом театре, это родной театр, но он уже не тот, из которого мы уезжали, поэтому сожаления по той площадке нет.
До пандемии Курский драмтеатр много гастролировал. Где вам понравилось? Где бы вам хотелось выступать еще?
— По энергетическому и эмоциональному состоянию это площадка Малого театра. Само осознание и ощущение истории этого театра, что это императорский театр, что в ложе напротив сидели царственные особы, здесь все начиналось, здесь были Островский и Щепкин, а сейчас там работают Муравьева, Соломин… Ты выходишь на площадку, и у тебя не возникает ни малейшего желания соврать или в полноги отработать.
Работать бы там согласились? Или переехать в Москву, Санкт-Петербург?
— Да, конечно. Если бы были предложения, я бы их рассмотрел. Я скажу честно: у меня есть желание попробовать себя в кино. Это даже не желание, это мечта!
Насколько я знаю, у вас такой опыт есть?
— Небольшой. Это были эпизодические роли в фильмах «Охота на Изюбря», «Путешествие хиппи в Китайскую народную республику» и сериале «Лесник». В «Охоте…» я играю журналиста. В фильме был такой звездный состав, вся московская элита приехала. А нас, артистов театра, взяли на съемки в массовки.
Почему именно кино, не театр?
— Я был трижды на съемочной площадке. Это какая-то необыкновенная атмосфера муравейника на съемочной площадке. Приезжает вагончик, оттуда вываливаются люди в несметном количестве, и на этом пятачке начинается работа. Возводят краны, где двигается камера, работают гримеры, осветители, режиссер с художником ходят, работает оператор, тебя постоянно куда-то зовут. Весь этот кипиш перед подготовкой к какому-то одному кадру. За две секунды сняли этот план — обратно все смотали и поехали дальше.
А в чем хотелось бы сняться и у кого?
— Я не скажу, у кого из режиссеров, к российскому кино отношусь средне. Считаю, что в данный момент его на какую-то паузу нажали, может быть и есть какие-то прорывы, но, как правило, все это кино фестивальное. Может, у Быкова снялся бы, он снимает кино совсем не развлекательное, такое, где надо включить голову и подумать. Если бы был жив Гайдай, я бы с удовольствием снялся в его комедиях. Сейчас, в основном, смотрю сериалы.
Тогда топ-3 сериалов от вас.
— Первый сериал, на который я подсел, это «Побег из тюрьмы». Оригинал этого сериала я считаю до сих пор топовым, там интересно прописан сценарий, напряжение не отпускает. Дальше я смотрел «Во все тяжкие». Ту актерскую работу, которая происходила на площадке, интересно было смотреть, здорово показано, что происходит с человеком, как меняется его психология и на что он становится способен. И третий — это испанский сериал «Бумажный дом», он недавно вышел.
Кого можете назвать лучшими актерами?
— Евгений Миронов, Владимир Машков и Сергей Бурунов. Какое-то время назад в этом списке был Олег Меньшиков.
Почему Миронов номер один? За его работу над князем Мышкиным?
— Миронов — уникальный человек, он трудяга, это человек, который положил на алтарь профессии все: свое личное время, семью. Он сделал из себя артиста. Когда Театр наций приезжал с гастролями в Екатеринбург, мой однокурсник видел, как Евгений Витальевич за два часа до выхода на сцену разминался, готовился. Он уже имеет имя и может себе позволить ничего этого не делать, но он не позволяет, он себя буквально гоняет перед началом спектакля. У Миронова плотный график. Он, например, приезжал на какую-то определенную сцену, снимался, улетал в Москву, там играл спектакль, занимался своей администраторской деятельностью, еще параллельно в каком-то проекте снимался, туда сбегал, туда сходил, на совещаниях посидел, потом выделил несколько часов времени, прилетел на съемочную площадку. Режиссер Владимир Бортко рассказывал, если была свободная минута, пока перестраивали локации, Миронов просто ложился на тюфяки и спал.
Артист не должен останавливаться на достигнутом, потому как диплом, который дает тебе учебное заведение, на самом деле ничего не значит, это только начало пути. Есть такая градация в театральных институтах: на первом курсе ты народный артист, на втором — заслуженный, на третьем — ты просто артист, на четвертом — бездарь. Именно так и происходит. Студенты, которые поступили в театралку, считают, что они уже выдающиеся артисты, потом на дипломных спектаклях ты еще ловишь кайф, а когда попадаешь в профессиональную труппу, понимаешь, что вокруг киты, а ты беспомощно барахтаешься вокруг.
Развитие в профессии артиста не должно останавливаться до конца жизни. Современный век требует гораздо большего от артистов драматических театров. Раньше артист владел голосом, телом, своей психофизикой, этого было более чем достаточно. А сейчас, чем больше в тебе есть умений: пластика, вокал, акробатика, владение музыкальными инструментами, — тем ты больше будешь востребован. Умения просто красиво читать стихи недостаточно.
Как артист может развиваться? Больше читать, смотреть что-то, изучать психологию?
— Все это в совокупности. Я вот, например, занимаюсь игрой на ударных. Недавно организовал в театре репетиционную комнату, перетащил сюда электронные ударные.
Создали группу?
— Стараюсь. Поискал по артистам и работникам театра, кто-то умеет играть на гитаре, кто-то на бас-гитаре. Из девочек на примете — клавишные и вокал. Я думаю, около года мы поприглядываемся, потом если что-то серьезное из этого родится, то представим на суд зрителям.
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: