В каких художественных книгах искать упоминания Курска?

2015 в России – Год Литературы. Курская земля дала отечественной прозе нескольких хороших литераторов, но в ранг классиков отечественной словесности из них пока никто не попал. Разве только произведения Евгения Носова, или Константина Воробьева вошли в школьную программу в раздел «Окопная проза». Мы полистали произведения русских классиков и нашли в них упоминания о нашем городе.

«Слово о полку Игореве»

Это одно из самых первых светских литературных произведений на древнеславянском языке. Начало действия повести временных лет разворачиваются на просторах Посеймья. Черниговский князья, в том числе и курский князь Всеволод Святославович Буй-Тур собираются в поход на половцев. Далее известная цитата. Всеволод Святославович обращается к брату:

«Один брат, один свет светлый ты, Игорю! Оба есве Святославличя. Седлай, брате, свои борзый комони, а мои ти готови, оседлани у Курьска напереди. А мои ти куряни — сведоми кмети: под трубами повити, под шеломы възлелеяны, конець копия въскормлени; пути имь ведоми, яругы имь знаеми, луци у них напряжени, тули отворени, сабли изострени; сами скачють, акы серыи волци в поле, ищучи себе чти, а князю славе».

Вот такая характеристика нашим предкам.

«Путешествие в Эрзерум» Пушкина

Время половецких войн прошло и настало время вой турецких. Город Эрзерум в 1829 году оказался на южных границах Российской Империи и тогда его решил посетить Александр Пушкин. В своей повести «Путешествие в Эрзерум» он пишет:

«Мне предстоял путь через Курск и Харьков; но я своротил на прямую тифлисскую дорогу, жертвуя хорошим обедом в курском трактире (что не безделица в наших путешествиях) и не любопытствуя посетить Харьковский университет, который не стоит курской ресторации»

Из каких источников Пушкин составил представление о курской ресторации непонятно, достоверно известно, что в нашем городе поэт не был ни разу. Хотя в течении долгого времени ему приписывали четверостишье:

«Я в Курске, милые друзья, И в Полторацкого таверне Живее вспоминаю я О деве Лизе, даме Керне!»

Позже выяснилось, что эти строчки принадлежат перу Антона Дельвига, однокашнику Пушкина. Может именно Дельвиг поведал поэту о «прелестях» курской ресторации.

«Эпизодик из жизни «милостивых государей» Чехова

В отличие от Пушкина в Курске бывал проездом Антон Чехов. Уездный город Тим описан в его сатирическом произведении «Самый большой город в России» Речь в нем идет об англичанине, который на карете пересекал Тим целые сутки из-за непролазной грязи на центральной улице. А вот сам Курск Чехов упоминает в своем рассказе «Эпизодик из жизни «милостивых государей»

«В кабинет тихо вошла хорошенькая брюнетка, одетая просто… даже очень просто. Она вошла и поклонилась.
— Извините, — начала она дрожащим дискантом. — Я, знаете ли… Мне сказали, что вас… вас можно застать только в шесть часов… Я… я… дочь надворного советника Пальцева…
— Очень приятно! Сссадитесь! Чем могу быть полезен? Садитесь, не стесняйтесь!
— Я пришла к вам с просьбой… — продолжала барышня, неловко садясь и теребя дрожащими руками свои пуговки. — Я пришла… попросить у вас билет для бесплатного проезда на родину. Вы, я слышала, даете… Я хочу ехать, а у меня… я небогата… Мне от Петербурга до Курска…
— Гм… Так-с… А для чего вам в Курск ехать? Здесь нешто не нравится?
— Нет, здесь нравится, но, знаете ли… родители. Я к родителям. Давно уж у них не была… Мама, пишут, больна…
— Гм… Вы здесь служите или учитесь?
Барышня рассказала, где и у кого она служила, сколько получала жалованья, много ли было работы…
— Тэк… Служили… Да-с, нельзя сказать, чтоб ваше жалованье было велико… Нельзя сказать… Негуманно было бы не давать вам бесплатного билета… Гм… К родителям едете, значит… Ну, а небось в Курске и амурчик есть, а? Амурашка? Хе, хе, хо… Женишок? Покраснели? Ну, что ж! Дело хорошее… Езжайте себе. Вам уж пора замуж… А кто он?
— В чиновниках…
— Дело хорошее… Езжайте в Курск… Говорят, что уже в ста верстах от Курска пахнет щами и ползают тараканы… Хе, хе, хо… Небось, скука в этом Курске? Да вы скидайте шляпу! Вот так, не стесняйтесь! Егор, дай нам чаю! Небось, скучно в этом… ммм… как его… Курске?»

Вот так: щи и тараканы!

«Очарованный странник» лескова

Совсем по-другому отзывается о нашем городе Николай Лесков. Видимо, потому, что он родился не в южном Таганроге, а в соседней Орловской губернии. У Лескова во многих произведениях описан Курск. Мне же больше всего нравится цитата из «Очарованного странника», главный герой этого романа был родом из наших мест:

«А ночь была самая темная, какую только можете себе вообразить. В лете, знаете, у нас около Курска бывают такие темные ночи, но претеплейшие и премягкие: по небу звезды как лампады навешаны, а понизу темнота такая густая, что словно в ней кто-то тебя шарит и трогает…»

«Беспокойная юность» Паустовского

Курские соловьи стали брендом именно благодаря литературе. Они кочуют из повести в роман. Из романа в поэтические строчки. Классик советской литературы Константин Паустовский в своей эпопее «Беспокойная юность» так описывает наш город:

«Весной мы были в высоком Курске, как бы завешанном до крыш грудами только что распустившихся веток. Знаменитые курские соловьи щелкали, прислушиваясь к самим себе, в сырых рощах. Ленивая и холодная речонка Тускорь текла в мелких берегах, заросших желтыми калужницами.
Странный город Курск. Его любят многие, даже никогда в нем не бывшие. Потому что Курск — это преддверие юга. Когда из пыльных и тяжелых вагонов скорого поезда Москва — Севастополь открывались на холмах его дома и колокольни, пассажиры знали, что через сутки за окнами вагонов в предутреннем морском тумане розовыми озерами разольется цветущий миндаль и о близости «полуденной земли» можно будет просто догадаться по яркому свечению горизонта»

«Хождениях по мукам» Толстого

Одно из самых забавных упоминаний о Курске мне встретилось у Алексея Толстого в «Хождениях по мукам». Книге невеселой и временами страшной. Этот анекдот относится к тому моменту, когда в занятом деникинцами Ростове Вадим Петрович Рощин решил побриться и зашел в заштатную цирюльню: Взбивая пену и не торопясь намыливать Вадиму Петровичу щеки, парикмахер говорил:

— Мало у жинки забот, — завела себе порося… Воевали четыре года, теперь у них революция… О чем они думали, почему не спросили меня? — Он раскрыл бритву и ожесточенно начал точить ее. — Большая политика и наше маленькое, тихое дело, — желаю вам иметь разницу. — Горячей пеной он начал намыливать Вадиму Петровичу щеки. — Сегодня вы у меня первый клиент. Люди сходят с ума. Если император Вильгельм убежал в Голландию, в нашем городе никто уже не хочет бриться! Я вам скажу почему. Они все боятся большевиков, они боятся махновцев, они все хотят отрастить себе щетину и походить на пролетариев. — Он с хрустом повел лезвием по щеке. — Извиняюсь, вы не любите, когда берут за кончик носа? Есть, которые это просят. Я учился в Курске, наш мастер работал по старинке, — засовывал палец в рот клиенту, а для благородных держал огурцы. С пальцем — десять, с огурцом — двенадцать, — не плохие были деньги.

«Золотой теленок» Ильфа и Петрова

Вспомним маленькую цитату из «Золотого теленка». Шура Балаганов рассказывает Остапу о том, как 34 ребенка лейтенанта Шмидта поделили на вотчины СССР:

«После долгих криков решено было делить участки по жребию. Были нарезаны тридцать четыре бумажки, и на каждую из них нанесено географическое название. Плодородный Курск и сомнительный Херсон, малоразработанный Минусинск и почти безнадежный Ашхабад, Киев, Петрозаводск и Чита — все республики, все области лежали в чьей-то заячьей шапке с наушниками и ждали хозяев. Веселые возгласы, глухие стоны и ругательства сопровождали жеребьевку»

«О наречиях русского народа» Даля

Этнограф и писатель Владимир Даль в своем сочинении «О наречиях русского народа» описывает не только знаменитый курский говор, но и самих курян:

«Куряне очевидно принадлежат к какому–то особому поколению: приземистые, плотные, широколобые, волос темно–русый или рыжий, глаза карие; народ работящий, но вороватый и злобный».

«Рассказы русского солдата» Полевого

Николай Полевой родился 22 июня (3 июля) 1796 года в Иркутске. Почему же мы утверждаем, что принадлежит он прежде всего Курску? Да потому что в Иркутске отец его, Алексей Полевой, оказался волею судьбы своей купеческой, весь же род Полевых, родовое гнездо находится именно в Курске. Об этом говорит Николай Полевой в своей автобиографии:

«Наш род Полевых был одним из старинных и почетных посадских родов в Курске, наряду с Климовыми, Голиковыми и другими почетными Курчанами. Замечательно, что кроме Курска Полевых нигде больше не было, но тем многочисленней были они в Курске, так что их различали даже одних от других уличными названиями; наш род по уличному прозывался Осипов, по имени моего прадеда Осипа, который был известен по своему благочестию и считался большим начетчиком духовных книг…»

Николай Алексеевич оставил вот такие воспоминания о Курске в книге «Рассказы русского солдата»:

«Ямские слободы, сказал я, есть у нас во всех значительных городах; но ямщики некоторых городов славятся своими лошадьми, своим достатком, своею ездою. Таковы ямщики московские, коломенские; ямщики курские также знамениты. Любо посмотреть на их опрятные высокие дома … Отправляюсь в Ямскую слободу. Положение этой слободы и вообще Курска прелестно. Город стоит на горе, которую обтекает река Тускорь, и с некоторых мест взор обнимает пространство, усеянное деревеньками, селами, перелесками, нивами, верст на 20. Если вы будете в Курске, советую вам пойти на берег Тускори к бывшему Троицкому монастырю и полюбоваться оттуда видом на Стрелецкую слободу, окрестности её и скат под гору к Тускори. Не менее хорош вид и на Ямскую слободу, которая раздвинулась по луговой стороне реки».

«Курские порубежники» Маркова

В 1874 году в московском издательстве Каткова вышел исторический роман Владислава Маркова «Курские порубежники». В романе изображается «смутное» время, когда Россия испытывала бурные потрясения. Неоспоримым достоинством романа является его наполненность чисто региональными подробностями — историческими, географическими, этнографическими.

«В описываемое время редкое население Курского края жило больше хуторами, отдельными дворами, прятавшимися в оврагах и по лесам. „Слободы“ и станицы ютились близ острогов. Из них замечательнейшею считалась тогда станица сторожевых служилых людей Выгорное (ныне город Тим). Судя по названию, она выжигалась татарами, и, конечно, не раз. Долго не могли утвердиться здесь оседло русские, потому что именно тут пролегали „шляхи“, „тясьмы“ и „сакмы“, по которым вторгались в Русь ордынцы. Поэтому при Иоанне IV прибегли к системе сторожевых линий. Таким образом, Курск укреплен сторожевым воеводой Иваном Полевым с 1586 года и населен людьми изо Мценска и Орла. Указом Грозного повелевалось: „а который в жалобнице или в суде лжет и составит ябеду, ино того казнити торговою казнью, да написати в казаки в украйные городы, в Севск и Курск“».

«Порубежники русского государства и татарского юрта, куряне могли рассчитывать только на самих себя, на непроходимость болот да на свои дубовые леса и глубокие извилистые лесные овраги, где можно было спрятаться в случае крайности».

«Язвы русской жизни. Записки бывшего губернатора» Салтыкова -Щедрина

Михаил Салтыков -Щедрин задается вопросом, что такое патриотизм? в книге «Язвы русской жизни. Записки бывшего губернатора»

«Курский мужик наверное ничего не знает об Орловской губернии; орловский мужик не имеет никаких сведений о Курской губернии. Они не понимают, зачем им нужны эти „другие“ губернии, и, следовательно, еще меньше могут интересоваться вопросом об окраинах. Им известно, что до них не только из Калиша, но и из Воронежа, „как до звезды небесной, далеко“. Если курскому мужику говорят: „поляк бунтует“, или „немец блудит“, то в этих словах ему сказывается не вопрос о целости или величии отечества, а вопрос о рекрутчине. Будет рекрутчина — стало быть, будет надобность идти неведомо куда. Куда идти? — он даже и этого не может определить, потому что, говоря по совести, и развитому человеку определить это не всегда бывает легко. Бунтуют поляки, а его ушлют задавать страх уездному городу Соликамску. Соликамск, Лодейное Поле, Бендеры, Верхнеудинск, Свенцяны, Белебей, Таммерфорс, Лодзь, Ахалцых, Ахалкалаки, Вольмар, Корчева — вот сколько неизвестных величин он обязан любить. С нами бог! да он в первый раз в жизни слышит про эти имена! Он знает только город Щигры; он слыхал, что по соседству с Щиграми существуют еще города Фатеж и Короча и что в городе Курске сидит губернатор, который вразумляет бунтующих и только по неизреченному своему милосердию оставляет невинных без взыскания.»

«Печерские антики», «Овцебык» и «Очарованный странник» Лескова

«Я ехал в Киев повидаться с родными. Поезда ходили тогда еще не совсем аккуратно, и в Курске приходилась довольно долгая остановка. Я когда-то езжал из Орла в Курск, и теперь мне хотелось посмотреть на этот город, где сидят «мои-то-те куряне, ведомые кмети», которые до того доцивилизовались, что потеряли целую рощу. Я прошел через вокзал, чтобы с заднего крыльца посмотреть на собор и на прочее, что можно разглядеть отсюда. Дело было утром, погода прекрасная. Курск в таком раннем освещении очень весело смотрит с своих горок, из-за своей сонной Тускари…».

В повести «Очарованный странник» дается живописное описание курской природы: «…около Курска бывают такие темные ночи, но претеплейшие и премягкие: по небу звёзды, как лампады, навешаны…»

Куряне становились также героями отдельных произведений автора. Например, «На кисельных берегах своей мелкопоместной Тускари» выросла Юлочка Азовцева (роман «Обойденные»). Купцы Борис и Зиновий Измайловы – свекор и муж «Леди Макбет Мценского уезда» и ее жертвы были родом из Курской губернии. Один из героев «Соборян» Савелий Туберозов сосватал себе жену из Фатежа, которая отличалась «превосходною скромностью» и «этою женскою кокетерией, которую, хоть и попадья, но от природы унаследовала».

А в рассказе «Овцебык» Николай Лесков пишет о реках Тускарь и Сейм: «Первую из этих рек вы совсем не встретите на многих картах России, а вторая славится особенно вкусными раками, но еще большую известность она приобрела через устроенную на ней шлюзовую систему, которая поглотила огромные капиталы, не освободив Сейм от репутации реки, неудобной к судоходству».

«Плоды просвещения» толстого

Курск дал много прототипов персонажей для произведений Льва Николаевича Толстого. В пьесе «Плоды просвещения» особенно выпукло прозвучала курская тема. В драме противопоставлены друг другу баре и курские крестьяне. Без землицы последним нет жизни потому, как «не то что скотину, а курицу, скажем, и ту выпустить некуда». Приехали крестьяне к помещику купить землю, но тот раздумал ее продавать…

— Василий Леонидыч (смотрит на мужиков и воззривается на деньги). А это что? Деньги? Это кому? Нам деньги? (К Федору Иванычу.) Это кто такие?
— Федор Иваныч. Это крестьяне курские, землю покупают.
— Василий Леонидыч. Что ж, продали?
— Федор Иваныч. Да нет, не сошлись еще. Вот скупятся они.
— Барыня.
Да вот вы говорите, чтобы не волноваться. Ну как тут быть спокойной? Я сестру не вижу два месяца, я остерегаюсь всякого сомнительного посетителя. И вдруг люди из Курска, прямо из Курска, где повальный дифтерит, — в середине моего дома!
— Доктор.
То есть вот эти молодцы-то?
— Барыня.
Ну да, прямо из дифтеритной местности!
— Доктор.
Да, коли из дифтеритной местности, то, разумеется, неосторожно, но всё-таки очень-то волноваться не зачем.

«Поездки к переселенцам» Успенского

Глеб Успенский цикл очерков «Поездки к переселенцам» посвящен вопросам переселенческого движения русских крестьян, охватившего с начала 1880-х годов особенно значительные массы населения средних областей России. Эта тема давно занимала Успенского, но только летом 1888 года ему удалось совершить поездку в Сибирь, куда главным образом переселялись крестьяне. Писатель с большой ответственностью отнесся к выполнению своей задачи и рассматривал поездку в Сибирь как важное общественное поручение, которое он обязан был выполнить в качестве летописца страданий русского крестьянства.

Выручил меня, по обыкновению, «добрый человек», наш русский крестьянин. Пошел я по пристани и вижу в отворенные ворота сарая, что там, в глубине его, масса простого народа, – мужики, бабы, дети, старики и старухи. Оказалось, что это переселенцы из Курской губернии. Одни едут в Омск, другие в Томск, а из этих пунктов – на участки уже отведенные.
Но хоть все это хозяйство и говорит, что в поступках сибиряка нет старания хорошенько походить и понянчиться с пашней так же, как нянчится с ней наш российский мужик, все-таки приволье, простор и вообще вся «благодать», окружающая вас, несказанно радуют за участь изможденного «курской культурой» крестьянина. «Слава богу!» – думаешь о нем, видя, что он уже копошится на этих покрытых хлебом или травой луговинках роскошного леса. Правда, он копошится здесь пока еще как поденщик, но хоть и в этом нищенском положении, а все-таки он уже здесь, уже добрался до места. Узнать нашего «курского» весьма легко: если вы видите на работе человека высокого роста, в картузе, красной рубахе, черных плисовых или розовых ситцевых штанах и кожаной обуви, это – сибиряк. Если же перед вами мелькает во ржи какой-то маленький человечек, всегда без шапки, всегда в домотканной рубахе и вообще весь одетый, обутый и обмотанный в продукты всякого рода растительности: лык, мочал, пеньки, – так это наш, «курский», то есть существо, для которого жизнь «не пимши, не емши» сделалась почти патриотической обязанностью. Как же не радоваться за этого «курского» пахаря, когда видишь его в этом роскошном лесу и на этом неистощенном поле, под этими чудными, могучими кедрами, пышными и нежными, как липа, и развесистыми, как дуб могучий?

зарисовки Коренной ярмарки Гиляровского

Писатель и поэт Владимир Гиляровский, знаток России, бывал на курской земле. Вот его зарисовки Коренной ярмарки:

«Сотни плотников и разного мастерового люда гремели топорами и визжали пилами. Строились вокруг постоянных ярмарочных зданий легкие дома для помещиков, приезжавших на ярмарку со своими семьями и многочисленной дворней; река Тускарь белела купальнями. „Панские ряды“ в азиатском вкусе вновь красились и отделывались, 300 деревянных лавок красовались в долине Тускари, а ларькам и счету не было. И все это кишело приезжими. Во многих лавках и закрытых клетках пели соловьи, знаменитые курские соловьи, за которых любители платили сотни рублей. На развале — пряники, изюм, чернослив, шептала, урюк горами высились. Гармонисты, песенники, рожечники, гусляры — повсюду. Около материй толпились бабы в поневах, сарафанах и платках и модные дамы — помещицы. … В 1876 году ярмарку перевели в губернский центр — Курск и она постепенно потеряла свое былое значение»

«Записки о старом и новом русском быте» авдеевой

Писательница, собирательница русских сказок, автор книг по домоводству Екатерина Авдеева. В 1842 году печатается издание «Записки о старом и новом русском быте», куда вошли ранее печатавшиеся в столичной периодике статьи этнографического содержания. И среди них «Воспоминания о Курске»: «Курск можно назвать садом России, откуда везут плоды в Москву, Петербург, Одессу. В конце мая и июня, когда отцветут деревья и покажется завязка плодов, приезжают торговцы и откупают сады… Трудно поверить дешевизне плодов: в урожайный год четверик яблок стоит рубль и два, смотря какого сорта яблоки; груш самых лучших не дороже от одного рубля до трех; ведро слив 40 и 50 коп…»

«Одигитрия Русского Зарубежья» духовного писателя Серафима

Восхищался родным Курском начала XX века и другой известный его уроженец, архиепископ Русской Православной Церкви Заграницей духовный писатель Серафим, в миру — Леонид Георгиевич Иванов. В его книге «Одигитрия Русского Зарубежья»,
посвященной Иконе Божией Матери Знамение Курской Коренной, читаем:

«…Курск — мой родной город. В нем, на Мирной улице, я родился, в нем учился в гимназии и прожил первые 18 лет своей жизни. …Гористое расположение города придает ему очень красивый вид, напоминающий немного Киев, если смотреть на последний из-за Днепра, с Черниговщины.…Город раньше утопал в садах. Можно сказать, не было ни одного дома, который бы не имел хоть маленького садика, даже на главных улицах. Поэтому кварталы были очень длинные. В садах царствовали соловьи.»

«По Союзу Советов» Горького

Максим Горький один из очерков классика из цикла «По Союзу Советов» посвящен нашему областному центру:

«Начну с Курска, гнездилища рыцарей, прозванных в начале XX века “зубрами”. Предок одного из этих зубров, черносотенца Государственной думы Маркова-Валяй, Евгений Марков, усердно прославлял курское рыцарство в своих романах “Курские порубежники”, “Черноземные поля” и в автобиографической, неплохо написанной повести “Барчуки”. Ещё более усердно защищал Евгений Марков феодальные права дворянства статьями в знаменитой газете “Новое время”. Вообще этот курянин исполнял в русской истории роль капитолийского гуся, тревожно гоготал, предупреждая самодержавие царя о натиске сил, враждебных ему и дворянству. <…>

Послание Маяковского

Владимир Маяковский в послании «Рабочим Курска, добывшим первую руду, временный памятник работы Владимира Маяковского» пишет:

Я не геолог, но я утверждаю,
что до нас было под Курском голо.
Обыкновеннейшие
почва и подпочва. Шар земной,
а в нем — вода
и всяческий пустяк.

«Дом за Триумфальной аркой» Носова

Евгений Носов рассказ «Дом за Триумфальной аркой», который, как указывал он сам, ярко характеризует образ жизни курян первой половины 1930-х годов

«В те времена город еще не знал асфальта. Даже главная площадь, на которой устраивались парады, была вымощена глыбистым, как голландские сыры, булыжником. На парадах трубачи, выводившие „Смело, товарищи, в ногу…“, посматривали не столько в ноты, пришпиленные к спинам впереди идущих, сколько себе под ноги, чтобы не запутаться на колдобистой мостовой…

…Летом город просыпался в тяжелом грохоте ломовиков. По нашей улице, протянувшейся от станции, с утра до вечера топали грузные космоногие лошади. Натужно поднимаясь с фурами в гору, они высекали из булыжника искры, а рядом, волоча кнуты, неторопливо брели в пыльных, растоптанных сапогах багровые возчики, молчаливые, как боги…»

Вот таким наш город предстал перед читателями русской литературы во всем мире. Воинственный, пахнущий щами, поэтический и смешной. Уверен, он намного разнообразнее.

Город