«Большие и красивые вещи лучше созерцать издалека». Интервью с группой «Аффинаж»

Петербургские музыканты — о слушателях, дистанции между личностью и образом, инди-культуре и самообразовании


20 ноября самобытный и разноплановый петербургский коллектив посетил Курск с большим концертом в рамках тура «Нью-Йорк – Москва». Журналистам «Морса» удалось пообщаться с лидером команды Эмом Калининым, тромбонистом Сашей Омом и баянистом Александром Корюковцом.

Начну с вопросов о новинке. Как сложилась концепция EP? Почему вернулись к «Нью-Йорку»?

Эм: Вернулись по причине того, что это первая осознанная композиция. «Нью-Йорк» был написан мной ещё в школе, а «Москва» – буквально в последнем нашем туре. И сложился такой вот концептуальный сингл, который и объединён темой городов и представляет собой некую ретроспективу, взгляд на творчество от самых истоков до сегодняшнего дня.

В официальном сообществе есть информация, что мастеринг сингла был сделан на студии «Abbey Road». Расскажите об этом сотрудничестве.

Саша Ом: Ну, как сотрудничестве —  это банальный заказ мастеринга в британской студии. Открытая опция — просто отсылаешь на почту запрос и треки. Говоришь: «Нам нужен мастер трёх треков». Но раньше мы так не делали и пока что не поняли, насколько это хорошо. То есть это точно хорошо, отличный опыт, который мы будем продолжать, но мастеринг — понятие очень неуловимое, многие музыканты до сих пор не могут дать ему точное определение. Мы что-то слышим особенное, но объяснить не можем. И ещё, конечно, магия «Abbey Road» —  просто даже приятно об этом говорить.

То есть, вы довольны?

Саша Ом: Да!

А. Корюковец: На самом деле, здорово, что в наше время не нужно ехать на другой конец света, чтобы посотрудничать с крутыми звукорежиссёрами. То есть это работает как интернет-магазин: ты отсылаешь заказ и в течение нескольких дней получаешь готовый результат.

Саша Ом: И ненамного дороже, чем берут российские специалисты.

В связи с выходом, как раз таки, сразу двух новых версий «Нью-Йорка», ностальгическими концертами (к примеру, в петербургском клубе The Place в январе этого года) и многочисленными намёками на то, что в будущем могут быть ещё подобные «возвращения к истокам», вопрос: есть ли такие песни, к которым не хотелось бы возвращаться принципиально, ни в каком виде и ни под каким предлогом и почему?

Эм: Практически ко всем сольным работам, которые были мной записаны до 2012 года, до того, как мы собрали «Аффинаж». К большей части песен я бы не вернулся просто в силу ощущений: несколько другой человек это всё воспроизводил. Но некоторые композиции мне именно по текстовому наполнению нравятся по сей день. Не знаю, может, когда-нибудь, если у нас будет дефицит материала, и мы уже будем «нищенствовать» в этом смысле, придётся копаться в закромах и переступать через себя: «Ну, может быть, возьмём ту смешную песню, которую в восьмом классе Саша Корюковец написал, и её исполним…».

Ты можешь сейчас объективно оценивать свои старые песни?

Эм: Да, конечно. И я горжусь всем, что сделал касаемо творчества. Просто что-то у меня получается воспроизвести сейчас, в своём текущем состоянии, а какие-то композиции я могу, конечно, абстрагировавшись, оценить —  мне очень нравится то, что я делал, скажем, в 18 лет, —  но играть это уже не буду.

А объективно плохие вещи есть?

Эм: Нет. (улыбается)

Вопрос к тебе как к автору текстов: воспринимаешь ли песни как свою интеллектуальную собственность или после написания отпускаешь, что называется, «в вечность»?

Эм: С коммерческой точки зрения мы воспринимаем свои песни как интеллектуальную собственность, но с человеческой —  отпускаем их в мир. Так можно разделить?

Конечно. А стоит ли, по-твоему, категорически разделять образ, возникающий в голове при чтении авторских текстов и – в широком понимании – личность человека, написавшего их?

Эм: Мне кажется, смешивать это не стоит, а разделять или нет — каждый сам решает.

Саша Ом: Но потом человек, прочитавший тексты и сложивший какие-то ассоциации, увидит человека, который эти тексты написал, и окажется, что он не такой, каким читатель видел его в своей голове, и у него может случиться разочарование, поэтому надо быть аккуратным.

А. Корюковец: Вы знаете, есть фраза: большое видится на расстоянии. Большие и красивые вещи лучше созерцать издалека. Например, Казанский собор — если подойти к нему вплотную, то можно увидеть грязную стену, на которой написано какое-нибудь матерное слово, и разочароваться. Так и с людьми — некоторых тоже лучше на расстоянии наблюдать.

Эм: Есть ещё одна очень хорошая фраза… Не знаю, чья она, но приписываю её Сергею Рудакову — у него на странице было написано: «Если у меня хорошие песни, это ещё не значит, что я хороший человек».

То есть ты-автор и ты-человек – две разные вещи?

Эм: Нет, не так. Скорее, хороший автор не обязан быть хорошим человеком. И что есть «хороший человек», опять же? То есть это очень философский вопрос и, как говорится, что русскому хорошо — то немцу смерть. Здесь всё субъективно. Кому-то, может быть, отрицательные черты кажутся привлекательными.

Саша Ом: В общем-то, вопрос о дистанции между образом и обычным человеком, а не о качестве их по краям.

– Кстати, в различных интервью, онлайн-трансляциях в соцсетях вы нередко, если не сказать – постоянно, тепло отзываетесь о слушателях и их поддержке. Расскажите ещё немного о своей аудитории; поделитесь наблюдениями – кто эти люди, чем они живут?

Эм: Мы, на самом деле, общего какого-то портрета и не имеем. На наши концерты приходят и совсем юные слушатели, и люди прилично старше, чем мы. Поэтому возрастной спектр достаточно широк, как и социальный: это и студенты, и ученики старшей школы, и люди предпенсионного и пенсионного возраста.

Саша Ом: Мои знакомые предпенсионного возраста, когда приходили на концерты, мне не раз говорили, что с высоты прожитых лет и полученного жизненного опыта им основная масса зрителей кажется очень интеллигентной, от мала до велика. У нас даже долгое время клубы жаловались на то, что бар не получал выручку, потому что никто не покупал алкоголь. И мы очень гордились этим.

А. Корюковец: Смысл в том, что люди приходят на концерт именно слушать музыку, и это очень внимательные и отзывчивые люди.

А чем, может, удивляют и радуют слушатели? Я имею в виду необычные подарки, фан-арт или даже прямое участие в творческой жизни группы.

Эм: Фан-арт очень радует. Нам много дарят различных рисунков в туре — к сожалению, не всё удаётся с собой увезти, потому что у нас достаточно длинные вояжи получаются, и возить всё с собой нет возможности. У нас очень много аппаратуры, очень много вещей, и с нами не бегает паж, который всё это носит. Но всё, что не можем увезти, мы фиксируем, фотографируем. Касаемо непосредственного участия в жизни группы — у нас есть довольно-таки активное фан-сообщество ВКонтакте, которое существует уже очень давно. У них достаточно волнообразная активность, тем не менее, они играют большую роль в жизни нашего сообщества — и устраивают флешмобы…и, к примеру, недавно был приятный момент: написал в личку один из администраторов, мол, увидели, что некий молодой артист исполняет кавер на нашу песню, но не указал в посте, что это «Аффинаж».

И что вы сделали?

Эм: Мы обратились к своим дистрибьюторам, чтобы выяснить этот вопрос. А так, может, даже и не заметили бы.

Саша Ом: Ещё к вопросу о подарках… Нам недавно подарили отличную сахарницу, сделанную своими руками — я её в сумке возил, в итоге она и осталась у меня. Такие подарки мы уж точно не будем терять.

Эм: Я вот фанат головных уборов, мне их дарят.

А. Корюковец: Это ещё что! Нам в январе в Москве подарили настоящие гусли от мастерской «Мир гуслей».

Эм: Короче говоря, подарками и вниманием не обижены.

Насколько я знаю, в контексте вашей музыки вы против жанровых рамок и «развешивания ярлыков», хотите от них абстрагироваться…

Эм: Да мы не то что против жанровых рамок… Что значит «жанровые рамки»? Классификации какие-то жанровые всё-таки нужны, прежде всего для вас, журналистов, для упорядочивания.

Саша Ом: Для музыкальных сервисов, чтобы подбирать себе новую музыку.

Эм: Именно так, да. Мы никому не навязываем своё мнение и внутри коллектива постоянно пытаемся, наоборот, создать собственный какой-то жанр, собственное музыкальное лицо.

А. Корюковец: С каждым новым альбомом.

Эм: Да. В каждой новой работе мы экспериментируем уже с наработанным собственным жанром. А так, чтобы в общем топить против жанров… Да если нравится кому-то делать шаблонный панк-рок, ради бога.

Я немного не об этом. Имелось в виду, в рамках вашего творчества. В одном из интервью было сказано, что группа пытается играть в самых разных стилях, чтобы принять универсальную форму.

Эм: Мы пытаемся просто вдохновляться друг другом внутри коллектива, а не какими-то конкретными группами.

Саша Ом: Мы даже не пытаемся, на самом деле, у нас и так получается нормально, то есть мы наслаждаемся тем, что делаем. А касательно стилистических рамок, это о том, что группа не планирует играть один стиль, но в каждом альбоме присутствует очень много черт разных стилей. Где-то латино, где-то поп-рок, где-то помощнее, с экстрим-вокалом. Что там ещё?

Эм: Дарк-фолк. У нас есть дарк-фолковый альбом, дилогия — «Русские песни» и «Русские песни. Послесловие».

В «СОЛИ» на Рен-ТВ вы охарактеризовали «Аффинаж» как некую «третью силу». В контексте – между хип-хоп- и рок-музыкой…

Эм: Так и есть.

Да. Но вас всё чаще причисляют, к примеру, такие сообщества, как «Родной звук», «Другая музыка», к инди-культуре.

Эм: Мне кажется, все, кто появился после 2005, это инди… (смеётся)

Да, есть такая тенденция! Мне недавно сказали, мол, инди – это всё, что непонятно.

Эм: Да, всё, что не попадает под определения.

А. Корюковец: Как бы независимая музыка.

Саша Ом: Но вот она скорее и не зависит от стилистических рамок.

Эм: То есть группа «Аффинаж» может причисляться «Родным звуком» к инди точно так же, как они будут причислять «Дайте Танк!» или «Pompeya» к инди, но это кардинально разные коллективы.

Саша Ом: Понятное дело, что мы всё равно касаемся русской рок-музыки, потому что у нас есть гитара, барабаны…

Эм: …и мы поём на русском языке.

Саша Ом: Но это ни о чём не говорит, не даёт никакой информации сверху. Пускай мы даже будем стоять в рубрике «русский рок», без разницы.

И всё-таки, насколько вам подходит это определение?

Эм: Мы исполняем музыку в синтетическом жанре нуар-шансон, давайте так.

Сейчас, кстати, появляются группы, которые обозначают себя, мол, мы – нуар-шансон, на том же «Родном звуке», к примеру.

Эм: Да-да! Это круто, притом, что мы придумали этот жанр, его не было.

А. Корюковец: Его и нет, по сути.

Саша Ом: Теперь есть!

Эм: Да. Это, собственно, музыка группы «Аффинаж». Тем не менее, когда я что-то такое вижу, всегда радуюсь.

Саша Ом: И сочетание слов классное, «нуар-шансон». Хоть в них ничего особого сначала не вкладывалось, потом смыслы притянулись сами.

В начале карьеры группа дала себе год, скажем так, на раскрутку. А что было бы, если бы вы не увидели прогресса? Ведь отклик мог возникнуть не сразу.

Эм: Знаешь, сейчас это уже такое себе рассуждение. Мы ставили себе временные дедлайны только потому, что они тебя мобилизуют, как похудеть к лету. Можно пытаться худеть всю жизнь, а к лету — уже довольно конкретная цель.

В 2017 году в предисловии к EP «Мира» ты написал: «…Рождалось произведение, которое либо раскрывало для меня позднее то, что происходило в тайне от меня, либо вырисовывалось из придуманных слов в реальность, в ощутимую конкретику». Можешь привести буквально пару примеров таких невольных предсказаний?

Эм: Я довольно много предсказывал личных событий. Не хотелось бы их конкретизировать, но это происходило.

Ты писал также, что не удавалось предсказать хорошее, только негативные моменты. Может, что-то изменилось за это время?

Эм: На самом деле, у нас просто настроение композиций достаточно сумеречное. Вообще, мне кажется, в восприятии человека есть какой-то максимальный цветовой спектр, и у кого-то больше раскрыта светлая часть этого спектра, а другая в более мутном состоянии пребывает, у кого-то наоборот. Но в идеале, так как я, по крайней мере, стремлюсь к внутренней гармонии, мне бы хотелось, чтобы этот спектр был раскрыт максимально в обе стороны, и в светлую, и тёмную, без мутных пятен. И как только я достигну состояния такого внутреннего просветления, возможно, будут предсказываться вещи позитивные и более широкие. Это как с писательством — я, например, убеждён, что серьёзным писателем можно стать в зрелом возрасте, потому что до какого-то момента ты воспринимаешь мир только через призму самого себя, то есть каждый персонаж — это отражение тебя, ты не можешь смотреть на него как на отдельного человека. И когда мы все достигнем этого состояния, когда наш внутренний эмоциональный спектр раскроется максимально, возможно, будут появляться композиции другой эмоциональной наполненности, предсказания будут другие. Не знаю, достаточно ли это понятно.

Думаю, вполне. Вернёмся ещё к теме музыки: ты говоришь, что сейчас, по крайней мере, в музыкальной индустрии — «время дилетантов».

Эм: Да, так и есть. И не только в музыкальной, а вообще.

А как вы считаете, может ли самообразование заменить профессиональное образование в высшем учебном заведении и в каких сферах?

А. Корюковец: Точно не в медицине.

Саша Ом: По сути, дилетантство оттого, что люди хотят стать знаменитыми как можно быстрее.

Эм: Да, на самом деле, многое от безалаберности. Всё же зависит от подхода и осознанности того, чем ты занимаешься и что ты делаешь. Самообразование… то есть, если ты нахватался по верхам и выдаёшь себя за великого эксперта, это одна крайность. Но при осознанном самообразовании, мне кажется, человек вполне может достичь достаточно больших успехов в некоторых областях. Ну, не в медицине, опять же…

В музыке?

Эм: Я уже сейчас и насчёт музыки сомневаюсь, потому что какая-то база и обучение у профессионалов — это очень важно. Допустим, я, человек, не имеющий полного музыкального образования, сам в итоге учился вокальному мастерству у педагогов. Сейчас, на самом деле, тенденции с дилетантством, к счастью, меняются в некоторых направлениях. Даже если взять YouTube, там есть множество профессиональных каналов, допустим, касающихся автомобильной индустрии или той же музыкальной — всё больше людям интересно слушать мнения специалистов.

Саша Ом: Вопрос не в самообразовании или профессиональном образовании, а в вовлечённости человека. Можно пять лет в университете просидеть, как я, и мало чему научиться. Я вообще, честно говоря, не собирался играть на тромбоне. Если человек сам находит информацию и у кого-то изредка консультируется вместо постоянного хождения в университет, это, в принципе, особо ничем не отличается. Может быть, даже ещё и лучше. Он берёт конкретно то, что ему надо, и, к примеру, раз в месяц приходит к человеку на частное занятие, а он его консультирует, направляет, говорит, чего не хватает. Но постоянно посещать университет, думаю, необязательно. Смотря какие цели, конечно.

Эм: Да, всё зависит от вовлечённости. Но я повторюсь, мне кажется, что в каких-то вопросах база необходима.

Ты тоже, насколько я знаю, преподавал вокал, и это было неплохо.

Эм: Я преподавал, честно говоря, больше для себя, потому что, когда ты кому-то объясняешь, у тебя самого закрепляется гораздо больше. Я, конечно, далеко не великий вокалист и не великий преподаватель, я это делал исходя из того, что мне хотелось кому-то что-то объяснить и для себя закрепить.

А потом перестал. Почему?

Эм: Времени не стало. И ощутил неуверенность, потому что я и сам многие вещи делаю далеко не идеально, то есть это рефлексия плюс нехватка времени.

Фотограф: Роман Сазонов

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: