Леонид Винцкевич: «Мы занимаемся искусством вопреки, а не благодаря»

Проект «Неделя с Винцкевичами»

 

 

В понедельник мы запустили серию интервью с творческо-музыкальной династией Винцкевичей. Пообщались с юным Леонидом Junior Морозовым, Марией, Сергеем и Николаем. Финальное интервью, конечно, должно быть с Леонидом Владиславовичем. Поговорили о сходстве русских и американцев, зарплатах деятелей искусства и уровне волшебства, когда дело касается фестиваля «Джазовая провинция».

 

Есть ли у вас собирательный образ зрителя, которого интересует «Джазовая провинция»?

— Это те, кто независимо от возраста, открыт миру, те, кто хочет иметь свое мнение. Для которых культура — важная часть жизни.

И все же отличаются ли зрители разных городов? Или они такие же разные, как и сама «Джазовая провинция».

Даже курские слушатели очень разные. После концерта слышишь самые противоречивые мнения. К примеру, обсуждают швейцарский коллектив, который исполнял камерную музыку. Слышу такую фразу: «Джазовая провинция» скатилась непонятно до чего» и тут же об этом же коллективе: «Ничего лучшего в мире мы не слышали».

Сам фестиваль был задуман как срез джаза сегодняшнего дня, и рассчитывать на то, чтобы всем всё понравилось, нереально, потому что джаз – это огромный мир музыки, который мы просто хотим представить, насколько нам это позволено. Зритель сам решит, что ему ближе. Поэтому в искусстве существуют разные живописцы, поэты, писатели, кинорежиссеры, чтобы каждый мог выбрать именно то, что созвучно ему.

Когда в Москву приезжают музыканты из Курска, востребованные во всем мире, стереотипы трудно менять. Поэтому московский зритель первые несколько минут оценивает, а потом слушает.

Более сильное различие видно между континентами. К примеру, как принимают в Финляндии и как в Америке. В Финляндии реакция зала чаще сдержанная, и это не значит, что ты не нравишься. Просто темперамент у людей другой, традиции другие. Для меня первое время понять это было непросто. В Америке ты только выходишь на сцену, еще ничего не сделал, а на тебя обрушивается шквал аплодисментов.

А вам самому, где больше понравилось?

— Мне нравится везде, где есть хорошие рояли и хорошая акустика в зале. Да, конечно, когда я был молодым, то расстраивался, когда узнавал, что кому-то не нравится, как я играю. Теперь главное, быть честным перед собой, все остальное непринципиально. Поэтому я сам определяю, как именно прошло выступление, не учитывая реакцию зала.

 

 

Музыканты какой страны ближе всего к русским по манере исполнения, подаче? 

— Мне кажется, что ближе всех к нам американцы. Они эмоционально более открыты, чем, например, скандинавы. Думаю, что это потому, что Америка – такая же многонациональная страна, с таким же климатическим разбросом. Поэтому мне кажется, что в России у джаза очень большое будущее. Идет слияние культур и этот процесс продолжается.

С иностранными коллегами работать труднее?

— Любой артист должен быть эгоцентриком, должен быть уверен, что он самый лучший в мире. Поэтому разные нюансы повседневной жизни, разность характеров воспринимаю как должное. С годами работы на этом фестивале я привык к этому относиться спокойно. Классический пример – Шаляпин перед своими лучшими концертами мог грубить, быть совершенно невыносимым. Видимо, это просто «ломка» организма перед тем, как выйти на сцену. Ну и, конечно, есть просто трудные характеры. В любом случае, я спокойно отношусь к таким моментам, потому что эти люди по факту очень преданы джазу.

Представьте, что вся музыка состоит из одного Баха, или в джазе есть только Майлз Дэвис. Выдающиеся имена! Но если будут только эти два имени, мы лишимся сотен удивительных нюансов, красок этого мира. Поэтому разность — самая большая составляющая жизни, это наша сила. И в искусстве так же.

https://www.youtube.com/watch?v=pPE5uqPfYUc

Были ли у вас переломные моменты в творчестве, так или иначе связанные с Курском?

— Я всю жизнь прожил в Курске. Были годы, когда я больше проводил времени на гастролях, но так или иначе Курск — родной дом. По другому никогда его не воспринимал. Конечно, переломных моментов хватало — это и пересмотр творческого мировоззрения, и какие-то открытия, которые заставляли смотреть на мир по-другому.

Что вам помогало справиться с трудностями?

— Семья и музыка. После перестройки был такой момент, когда казалось, что музыка — это баловство. Для меня это было не так, но в том мире, который тогда настал, казалось, что места для музыки и искусства в нем нет.

И те новые ценности, которые вдруг были вынуты после перестройки, мне казались надуманными. В самом деле, что это за такой талант — взять на Западе кредит под 3% и давать его российским гражданам под 20%? А ведь именно эти люди считались цветом общества.

Литераторы, музыканты, живописцы, педагоги, врачи — вот они для меня настоящие герои, о которых стоит говорить и помнить.

 

С какими иллюзиями о развитии музыкальной культуры в России Вам пришлось расстаться?

— С одной стороны, я радуюсь и горжусь тем, что в моей стране есть канала «Культура». Это уникальный канал, которым могли бы гордиться в любой части мира. Меня радует то, что благодаря усилиям Валерия Гергиева и ряда людей, конкурс имени Чайковского возродился как общегосударственное событие, чего не было долгие годы.

Сейчас и в Курской области для культуры делается очень многое, чего не было на моей памяти: открывается вторая филармония, а в ней концертный зал, где играл сам Сергей Рахманинов, выступал Шаляпин, куплен еще один рояль «Стейнвей». Это тоже чудо, которое происходит на глазах. Все это благодаря усилиям, в первую очередь, губернатора Александра Михайлова и председателя комитета по культуре Валерия Рудского. Я знаю, чего стоило отвоевать здание Дома офицеров для всех нас. И им огромное спасибо за это.

С другой стороны, слишком мало надежды на то, что музыканты в провинции будут достойно жить. Все эти обещанные повышения зарплаты… Вряд ли я это увижу. Быть музыкантом, который востребован в мире, и получать меньше, чем получают вахтеры — это оскорбление. В коллективе «Новое искусство» в курской филармонии работает народный артист России Алексей Кузнецов, живая легенда советского и российского джаза. Или мой сын, например, отработавший 25 лет, является одним из заметных представителей российского джаза. Он единственный российский музыкант, удостоившийся европейской премии имени Майзла Дэвиса. Он назван одним из лучших композиторов на международном конкурсе «Made In New York». До сегодняшнего дня представляет Россию на лучших площадках Европы, Америки…

Знаю, что проблема таких зарплат – проблема не губернатора или комитета культуры, это государственная проблема. Просто надо помнить, что носители культуры — это живые люди. Живые! И о них стоит заботиться. Ведь что такое культура? Это пирамида, на верху которой стоят такие имена как Валерий Гергиев или Юрий Башмет. Но не по ним определяется культура, а по нижней черте пирамиды…

В России постоянно появляются талантливые музыканты. Далеко не надо ходить, курский пример — мой сын Николай Винцкевич. Надежду на лучшее дарят люди, у которых нет желания добиться коммерческого успеха, денег, они хотят совершенно другого — заниматься творчеством, продвигать его.

Я пока не вижу Министерства культуры в своей жизни. Более 20 лет у нас существует федеральный проект, а мы не можем получить федеральную поддержку. Так что иллюзий я не питаю. Эти иллюзии мне говорят: «Нет, не надейся». И эта ситуация — общая в провинциальных городах. Поэтому мы живем и занимаемся искусством вопреки, а не благодаря. Только возникает вопрос: что сказать внуку, который серьезно занимается музыкой…

Что необходимо, чтобы джаз развивался в России?

— Программа по поддержке нового поколения музыкантов. Новое поколение должно иметь шанс!

Нашим музыкантам нереально конкурировать с музыкантами из других стран, потому что Япония, Скандинавия, Германия, Швейцария, Америка вкладывают в свои таланты деньги, чтобы их продвигать на международной сцене. Это значит, что ты в один день получил дотацию на запись пластинки, записал и вдруг появляешься во всех магазинах мира со своим искусством.

Чтобы сегодня даже очень талантливый музыкант выступил на сцене концертного зала, нужно колоссальное количество денег — аренда зала, реклама, гостиница, питание, проездные документы.

Я не знаю ни одного российского музыканта, в которого государство вложило бы деньги. Вы можете назвать имя Игоря Бутмана, но он сделал себя сам, обладая энергией менеджера и уникальным талантом музыканта.

Нам стоит изучать опыт стран, где есть дотации на концерты, на запись альбомов, на поддержку нового поколения. Некоммерческое искусство не может жить без дотаций. И это подтверждает история всего мира.

К примеру, в этом году при подготовке к фестивалю «Джазовая провинция» мы направили более 120 писем с просьбой о сотрудничестве и поддержке в различные структуры, но практически все безуспешно. Судьбу фестиваля в этом году решил комитет по культуре Курской области. Личное спасибо председателю комитета по культуре Валерию Рудскому, первому заместителю губернатора Александру Зубареву, который убедил «Аккумуляторный завод» помочь нам, генеральному продюсеру фестиваля Илье Пиорунскому, Леониду Щедрину, который представляет компанию «Империал» и сеть ресторанов «Пеликан», и конечно Совет фестиваля, который возглавляет Александр Закурдаев. Пользуюсь возможностью сказать всем «спасибо», хотя неназванными остаются еще десятки и десятки имен.

Конечно, страна ждет сообщества тех, кто занимается культурой. Ждет закона «О культуре», который работал бы так же, как в Европе и Америке.

А в чем он заключается?

— Если ты поддерживаешь культуру, то не облагаешься налогом. Двойная выгода — имеешь имидж спонсора и не платишь налоги. В Европе все музыкальные и театральные клубы получают дотации как сценические площадки. Меня всегда поражало, как клуб, где от силы ползала зрителей, выплачивает гонорары, билеты, гостиницы. Оказывается, все дело в дотациях.

Некоммерческое искусство никогда и нигде самоокупаемым быть не сможет. Каким бы ни был популярным, к примеру, театр, существовать только за счет входных билетов он не сможет.

Но пока закона нет, как можно помочь «Джазовой провинции»?

— Для такого проекта требуется финансирование федерального уровня. Мы давно уже переросли локальное значение. К примеру, в этом году концерты проходили в 12-ти городах, приехали более 100 музыкантов из 13-ти стран. То есть уровень исполнителей мог быть в ряду с любым европейским фестивалем. А собираем на него с миру по нитке. Я уже сейчас бы должен подписывать контракты с участниками следующего фестиваля, но я этого не делаю, потому что постоянного источника финансирования нет. И нет уверенности, что фестиваль состоится. Длится это уже 22 года. Однако каждый год происходит чудо, и очередная «Джазовая провинция» проходит.

Парадокс. Проект давно федеральный, но федеральной поддержки нет.

— Да, пока мы не смогли достучаться до Министерства культуры. Проект вот уже 22 года существует, благодаря поддержке многих и многих не самых богатых людей. Эта сторона медали и позволяет с надеждой смотреть в будущее.

Что помогает восстанавливать силы после концертов?

— Первое — езда на велосипеде. Испытываю при этом ощущение, как будто мне 15 лет и все впереди. Природа, ну и конечно, музыка. Стараюсь каждый день заниматься, это тоже восстанавливает силы. Каждый день мне просто необходимо быть у рояля, решать, какая нота самая важная. Это как медитация для кого-то…

То есть от музыки отдыхаете с помощью музыки.

— Да, так и есть. Потому что, пока музыканта волнует, какую следующую ноту взять на инструменте, он остается музыкантом.

 

Фото: Виталий Самфалов, архив фестиваля «Джазовая провинция»

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: